— Он зенками моргает, — сообщил усатый и хлопнул меня по щеке ладонью размером с совковую лопату. Я подумал, что свернуть шею такому типу будет непросто.
— Ладно, — сказал «палач», — давай посмотрим.
На фоне звезд появилось узкое бледное лицо. Лоб этого человека украшал шрам сантиметров в десять длиной. Глаза были внимательными и холодными.
— Действительно, — согласился он. — Очнулся. Артур, — повернулся он назад. — Подойди. Можешь сказать, что ты хотел...
Ну и тут появился Артур. Он улыбался. Я бы тоже улыбался на его месте. Он-то был в темно-красном пиджаке с золотыми пуговицами, в белой сорочке с расстегнутым воротом. А я валялся в грязи, с разбитой физиономией, в разорванной рубашке, чувствуя лопатками асфальт. Я был не в настроении. Артур, напротив, оказался красноречив.
— Что, друг, — поинтересовался он. — Хреново тебе?
Я не стал отпираться. Утверждать, что я сам здесь прилег и любуюсь звездным небом, было глупо.
— Мне тоже было хреново вчера, — поделился Артур. — Когда ты меня подловил. А теперь я тебя подловил. Как ты думаешь, мы квиты?
Я кивнул. Нарываться в моем теперешнем положении было чревато дальнейшими телесными повреждениями. Но Артур был настроен вовсе не миролюбиво.
— Ни хрена, — ответил он и улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, добрая. Сразу видно, что парень из хорошей семьи. — Я такой злопамятный, — признался Артур, — что просто кошмар...
И чтобы доказать это, он с размаху пнул меня в ребра. После всего, что со мной уже сотворили сегодня, этот удар не произвел особого впечатления. Было больно, ну так что ж? Случается и такое.
Артур тем временем изучал свой ботинок, беспокоясь, не испачкал ли его в моей крови. Бледный осторожно кашлянул:
— Артур, время...
— Я помню, — спокойно отозвался Артур. — Я еще не сказал. Слушай, друг... Я все это веду к тому, что я — это не тот человек, которого можно безнаказанно пинать в туалете. Даже если ты из ментовки...
— Он не из ментовки, — поправил бледный.
— Тем более. Я такого не прощаю. Тем более я не терплю, когда кто-то слишком дошлый лезет в мои дела. То, что у нас с Фокиным и с его предками, — это наше дело. Мы сами разберемся. А ты залезь в ту нору, из которой вылез, закройся покрепче и не высовывайся, если хочешь остаться целым. Увижу еще раз твою гнусную рожу — урою окончательно. Врубился?
Я молчал. Разговаривать с этим придурком мне не хотелось. Да еще и вкус крови на губах...
— Ну что, расписку с тебя брать? — Артур еще раз пнул меня.
