Нежность обезоруживала Агарь. Угроза же толкала к борьбе.
Она пристально посмотрела на Генриетту:
– Ну и что же?
– Как?
– Ну и что же? Чем я могу помочь?
– Чем вы можете помочь? Да… просто утешить его в горе…
– Вы думаете? – сказала Агарь и горько рассмеялась. Не открылась ли ей обезоруживающе простая мысль старой девы? Женщина, столько раз продававшая свое тело, теперь заставляет себя просить.
Но Генриетта Вейль с упорством, свойственным ее характеру, докончила фразу:
– Да, если вы согласитесь стать его женой, я уверена, слышите ли вы, что он будет спасен.
– Мне, – сказала Агарь, – выйти за него замуж! Мне быть женой Исаака Кохбаса!… А если я откажу?
– Откажете? Вы не имеете права!
– Хотела бы я знать почему? Разве я здесь не свободна?
– Нет, – жестко произнесла Генриетта Вейль, – нет, вы не свободны. Или, скорее, вы свободны только для того, чтобы делать добро. Ваша свобода кончается там, где начинаются интересы наших братьев. Слушайте, пришло время все выяснить. Спросите, спросите себя, зачем вы приехали в «Колодезь Иакова»? Если это для вас пристанище, где вы собираетесь провести дни во имя себя самой, то скажите мне и я больше не буду настаивать. Но тогда, сделайте уж одолжение, не беспокойте меня больше вашей лживой любовью к Ветхому Завету. И не принимайте трогательный вид, упоминая об Эсфири, Рахили и Юдифи. Они, чтобы спасти своих, отдали себя варварам. А о чем просят вас? Вернуть жизнь нашему благодетелю, бедному человеку, умирающему от любви и уважения к вам. Вам вечно будет благодарна колония, вас всю жизнь будут благословлять. Если же нет, вы будете виновницей нашей гибели, ибо за шесть месяцев вы должны были понять, что никто не может заменить Исаака Кохбаса. С его смертью все распадется. Неужели вы не понимаете того, о чем я говорю? Неужели не чувствуете нравственного долга, повелевающего вам согласиться?
– Исаак Кохбас! – сказала Агарь и покачала головой. Несомненно, образ маленького кривоногого человека встал перед ее глазами. – А если я соглашусь на то, о чем вы меня просите?
– Он будет жить, клянусь вам, и всякий будет благословлять вас.
В возбуждении Генриетта Вейль взяла ее за руку, но Агарь отстранилась.
– Если я соглашусь, то не потому, что меня к этому принудили. Я всегда действую только по собственной воле. Я не хочу ничьей благодарности!
Она болезненно усмехнулась.
– Все равно, – прошептала она, – я думала, что с такого рода самопожертвованием покончено.
