В глазах начальника плясали веселые искорки. Он сунул монетку в руку носильщика и повернулся к Дмитрию.
— Он не нищий, просто за услугу просит дать «бакшиш», а по нашему «на чай». А вот тебе с таким арабским языком надо было в Багдад ехать. В Бухаре или Кабуле он бы еще сгодился, а в Египте говорят на другом диалекте. Письменный же язык в Коране или казенных бумагах будет одинаковым, а вот уличный разговор повсюду разный. Придется тебе немного подучиться.
— Ну уж от этого никогда не откажусь.
Первый год работы в Египте почти подошел к концу. Многие знакомые европейцы и земляки-сослуживцы жаловались на скуку и однообразие местной жизни, на то, как ужасно медленно тянутся на африканских берегах жаркие и душные дни и месяцы. Дмитрию скучать не приходилось — вокруг было столько нового и интересного!
После того как он ознакомился со своими обязанностями, начал брать уроки арабского языка. В старом городе нашелся отставной преподаватель каирского университета Аль-Азхар, который согласился заниматься с Дмитрием. Платить ему пришлось из собственного довольно скудного жалования: казна отпускала на учебу более чем скромные средства, которых едва хватало на покупку книг. Учитель приходил на занятия со своим сплетенным из камыша ковриком, садился, скрестив ноги, и, опустив крючковатый нос к самой странице, начинал толковать текст.
Но ученых занятий Дмитрию было мало, и он пополнял свои знания на улицах и базарах. Задавал вопросы и смело заводил разговор, не смущаясь своих ошибок и насмешливых взглядов собеседников. Потом просил учителя объяснить услышанное, и тот сначала краснел от возмущения, а потом начинал хихикать. Ну а уж потом выдавал поистине бесценные лингвистические комментарии, так что через некоторое время Дмитрий смог свободно объясняться и с погонщиками верблюдов, и с важными чиновниками из дворца самого паши. Никто из местных жителей уже не пытался отвечать на его вопросы на английском или французском или просто делать вид, что не понимают его слов.
Несколько неожиданно для самого себя вдруг почувствовал, что способен легко перенимать чужую речь и манеры, что порой словно растворяется в уличной толпе, чувствует себя в ней своим. Обрадовался и поделился этими мыслями с Василием Ильичем. Тот опять крутил прокуренными пальцами длинный ус и долго о чем-то думал. Потом предложил Дмитрию коротко подстричься, одеть феску и длиннополый пиджак, обуться в сандали, а в руки взять четки. Осмотрел его со всех сторон, сделал некоторые замечания и посоветовал прогуляться в торговые ряды, что раскинулись у железнодорожного вокзала.
