— Вот заладили, — пробормотал Романчиков, озираясь. На круглом столике позади себя он увидел небольшую коробочку. Как бы невзначай, отступил он на шаг, опёрся руками о столик.
— Любезный Иван Иванович, — заговорил он, шаря левой рукой за спиной, — я, простите, не понял вашего комплимента насчёт хорошего человека. Почему это плохой не станет заниматься пришельцами?
— Объясню вам охотно, ах! — Иван Иванович всплеснул руками. — Плохой всегда боится неведомого. Кем бы ни был он — пусть простой обыватель. Тогда он жулик, или скопидом, или завистник. Зачем ему пришельцы? Если это враги, они накопления отнимут, мирок разорят его. Если это гуманисты всесильные — с воровством покончат. Гнилая душонка таких-то боится пуще. Ну а пусть, к примеру, плохой человек из власть имущих, из той породы, когда из-под фуражки с черепом торчит влажный чуб, а глаза горят невежеством и жестокостью. Таких немало в разных концах планеты вашей. Представьте, неуютно как становится ему при мысли о могущественных и справедливых пришельцах…
— Эх, тогда жаль, что вас нет, — сказал Геннадий Николаевич, одной рукой ловко опуская коробочку в карман, а другой вытирая пот. Пытливо оглядел всех троих. Ничего, всё в порядке.
— А вот жалеть-то лишне, дорогой Геннадий Николаевич. Самим надо действовать. Надеются слабые на пришельцев.
— Что, старая апология невмешательства? Растите, мол, сами?
— Нет, не менее старая и гордая идея самоосуществления.
— Так вот почему вы против наших попыток вас отыскать. Хотите сами себя выдумать. Волевым усилием небытие претворяет себя в бытие. Красиво!
— В людях, что в пришельцев верят и ждут таковых, есть что-то от Емели на печи. Усредните портрет социальный их. Боюсь, ваш Зарядьин тут прав окажется. Это сплошь неудачники.
— А к Зарядьину, часом, визита не делали? — поинтересовался Романчиков. — Из небытия вашего?
— Нужды не было.
— М-да. Ну что ж, вас, может быть, и нету, зато Зарядьин существует на все сто процентов.
В глазах Ивана Ивановича запрыгали искры.
— Ура! — закричал он тоненьким голосом. — Наконец вы на верном пути. Выходит, мы вас убедили?
— Убедили, убедили, — закивал Романчиков, ощупывая похищенный сувенир сквозь карман пиджака.
— Беседа, ах, интересная была и полезная обоюдно. Не смеем, однако, удерживать более вас. Вы уж и так, наверное, сердитесь. Грешно, впрочем, гневаться на тех, кому не выпало счастья существовать.
— Не сержусь я, чего уж, — сказал Романчиков. — Позвольте только присутствовать при вашем старте. Нечасто доводится видеть отлёт тех, кого и в природе нет.
