— Действительно… Простите, Варвара Семеновна! — неловко улыбался Ардальон Порфирьевич, пряча деньги в карман. Спасибо… Через дней десять отдадим вам.
И, попрощавшись с соседкой, он вышел на улицу.
До того места, где жил Федор Сухов, было порядочное расстояние, и Адамейко, охваченный желанием поскорей увидеть вновь Ольгу Самсоновну, быстро зашагал по направлению к Обводному. Но, пройдя так два квартала, он вдруг замедлил шаг, и походка его стала спокойной, размеренной и даже чуть вялой, так что кому-либо следившему за ним со стороны, могло бы показаться, что вот-вот человек этот совсем остановится или даже присядет на один из ближайших каменных столбиков, огораживающих узкий тротуар.
Близкий прохожий мог бы подумать, что у Ардальона Порфирьевича больное сердце и что оно устало теперь от быстрой ходьбы: Адамейко громко дышал, приоткрыв рот и оттопырив свои узкие губы.
Но эти предположения прохожего, однако, не были бы близки к истине… Сердце у Ардальона Порфирьевича было здоровое, никакой усталости сам он не чувствовал, и если неожиданно и замедлил шаг свой и начал громко дышать, то произошло это по совершенно другой причине…
Мысль о предстоящей встрече с Ольгой Самсоновной вначале невольно ускорила его шаги, и первую часть своего пути Ардальон Порфирьевич, как мы уже сказали, прошел быстро, не замечая расстояния. Но когда он свернул на одну из Рот, откуда, через переулочек, лежала прямая дорога к
Обводному, — неожиданно замедлил шаги, и по лицу его в этот момент скользнула короткая, как вспышка отсыревшей спички, улыбка, уроненная неизвестно почему вдруг пришедшей мыслью о самом себе.
«Торопишься?… — думал о себе во втором лице Ардальон Порфирьевич, — Так… Торопишься, значит?… А почему это? — выспрашивал он у самого себя, оттопырив губы и громко дыша. — Зачем спешишь? Не ждет ведь она тебя… Он-то, может, и ждет, если рассказала ему про сегодняшнее утро. А она -нет! Что ты для нее, а? — Случайный гражданин и невзрачная личность — вот что! А ты горячишься сейчас, спешишь, будто и ей самой невтерпеж… А ты потише, вот за эту самую дурь -потише, медленней! Побори себя. Или не можешь?… Сдержи себя, нарочно побори. Или не можешь?…»
— Ерунда! — громко уже самому себе ответил Ардальон Порфирьевич. — Как это не могу! Все могу…
И он нарочито убавил шаг, умышленно отдаляя тем встречу с Ольгой Самсоновной, от которой сам еще точно не знал, чего ожидать.
Он вспомнил, как почти точно такую же борьбу с самим собой он вел неоднократно в жизни, но больше всего запомнились два случая, всегда живо стоящие перед глазами.
