«Клюнуло!» — подумал Адамейко.
— И чем это она может интересовать порядочного человека? — продолжала вдова, когда на столе уже все было расставлено и гостю была подана большая фарфоровая чашка чаю. — Скажите-ка на милость, вот уж не сказала б я этого, Ардальон Порфирьевич!… Рыжая и стриженая, папироски у мужчин выпрашивает среди бела дня не хуже, чем другой кто… известной вам профессии… Какой же тут интерес, кроме обыкновенного, денежек, простите, требующего? Ровно никакого. А к тому же заметили вы, батюшка, что от платья ее шел дух нечистоплотный и неприятный, извините, к которому интереса, по-моему, ни у кого не будет… Заметили?
— Не обонял! — уклончиво сказал Адамейко. — «Врет, подлая!» — подумал он про себя.
— Не заметили? А я заметила. Я все хорошо замечаю!
— А она все-таки красивая… По особенному красивая. У нее глаза особенные, — продолжал Ардальон Порфирьевич медленно и тихо, словно повторял эти слова для самого себя.
— Ах, скажите-ка на милость, — глаза! — с презрительной усмешкой воскликнула Варвара Семеновна и поставила вновь на блюдце чашку с чаем, которую только что хотела поднести к губам. — Ну что ж, что глаза? Ест она вашего брата, мужчин, и не посолит даже! И безразлично ей, батюшка, красавец ли, или урод какой… мужчина незначительный! Лишь бы польза от него, — уж я ее сразу раскусила. А потом — что глаза? Врут они, бывает, — подло врут, Ардальон Порфирьевич… Знала я одну женщину — порядочную как будто, семейственную. И муж у нее духовного звания. Так у нее глаза — две овцы, да и только! А оказалось что? Развратница из развратниц. Понимаете?… Глаза — это маскарад один.
— Понимаю, — вежливо улыбнулся Ардальон Порфирьевич. — Помню. Это про нее упоминал в день смерти уважаемый Николай Матвеевич?…
— Про нее! — сорвалось у Варвары Семеновны. Но она тотчас же спохватилась и быстро добавила:
— Муж мой насчет себя самого шутил только. Это, конечно, с другим человеком случилось…
Видно было, что Варвара Семеновна очень смутилась; она на минуту умолкла, а потом, вдруг, неизвестно для чего, начала передвигать предметы, стоявшие на столе, и усиленно предлагать гостю коржики и вторую чашку чаю, хотя Ардальон Порфирьевич едва только отпил еще из первой.
Этот короткий разговор его с соседкой ничего почти не значащий для дальнейшего хода событий, так быстро приведших Ардальона Адамейко на скамью подсудимых, все же способствовал тому, что мысль его все больше и больше заполнялась образом Ольги Самсоновны.
