Под чепухой она имела в виду город, улицы, заполненные людьми, мир, полный проблем, и дороги, проложенные по холмам местности, то есть все, что было частью существования Уилсона на твердой земле.
— Я не могу плыть, — хрипло промолвил он. — Я не знаю, о чем я только думал. Извини.
— А как насчет этого добра, которое ты накупил?
— Возьми себе.
— Не делай этого.
— Объясни мне одну вещь, — попросил Уилсон. — Почему именно я?
Крикет посмотрела на него сквозь темные очки и отвернулась.
— Длительное плавание действительно порой нагоняет тоску, — сказала она наконец. — Не с кем переброситься словечком, не с кем… Ну, в общем, скажем так: ты мне понравился сразу, едва появился в «Нэнси» со своими дурацкими картами Таро. Ты казался таким потерянным. Именно тогда я решила увезти тебя отсюда. Есть и еще кое-что. Сугубо практическое соображение.
— Что?
— Догадайся.
— Не могу.
— Мне не хватает хорошего игрока.
— Как это?
Она неопределенно пожала плечами:
— Я расскажу тебе все позднее, когда узнаю получше. Назовем это историей моей жизни.
— Крикет, я не…
— Да знаю я, что ты хочешь сказать, — перебила она. — Тебе повезло как новичку. Хорошо, допустим, это касается собачьих бегов. Но петушиные бои? Бог мой, ты был великолепен.
— И чуть не погиб.
— Но ведь не погиб. Ты поступил как храбрец.
— Я так испугался, что чуть не обделался.
— В этом и есть суть храбрости.
Уилсон опустил голову на колени и некоторое время хранил молчание. Городская грязь въелась в трещины старого камня. На другой стороне улицы полным ходом шло строительство, и на коричневато-красных отвалах земли, поднятой экскаватором, поблескивали солнечные зайчики. Вид таких мест всегда вызывал у него дрожь. Он закрыл глаза и увидел, как с неба падает черная балка. Крикет тронула его за плечо, и балка исчезла, не долетев до тротуара. Уилсон открыл глаза и посмотрел вверх. Крикет стояла над ним с простертой дланью и медным нимбом вокруг головы.
— Пойдем, — сказала она.
— Ты меня совершенно не знаешь.
— Не беспокойся, у нас будет предостаточно времени, чтобы узнать друг друга.
Уилсон встал, взял Крикет за руку, и она потянула его к русалкам, которые охраняли вход в здание. Бронзовые груди были натерты до блеска матросскими ладонями.
— Давай, — сказала Крикет, — поцелуй сосок. Вот эта олицетворяет шторм, а эта — ветер. Выбирай.
— Шутить изволишь?
— Нет, — ответила Крикет. — Ты должен поцеловать русалку. Это многолетняя традиция, которой следуют все новички. Приносит удачу в плавании.
