Там, в коридоре, пребывая в мучительном ожидании, Иов поставил точку:
– Ты знаешь Лизль, Жюльетта, она пережила сто смертей, но никогда не позволяла, чтобы ей вводили морфин, оправдываясь тем, что ее интересует собственное состояние. Она не упустит ни капли своей агонии.
– Агония? Уже?
– Марти считает, что она должна была скончаться еще в Сараево или когда ее везли сюда…
– Он не учел ее любопытства, – вмешался Маттиас. – Мгновенная смерть не в ее характере.
– Маттиас знает, о чем говорит. Он сам плод нашего с Лизль любопытства.
Маттиас подтвердил:
– Да, меня родили из любопытства. Лучшего повода появиться на свет, пожалуй, не найдешь.
Увлекательный разговор прерывается внезапным появлением букета экзотических цветов.
– Господи боже, Иов, что Лизль забыла в этом Сараево? – грохочет букет. Очевидно, кто-то из близких знакомых.
– Звукозапись, Рональд, – ответил Иов. – Она ходила повсюду со своим микрофоном.
– Звукозапись, – изрыгнул букет. – В ее-то возрасте! Вы так никогда и не остановитесь, что ли?
– Боюсь, что придется, – ответил Иов.
Молчание. В облаке экзотических цветов показывается огорченная физиономия.
– Совсем худо, да?
Белый как полотно, скорбный лик. Траченая годами, но все еще пышущая жаром огненная грива. Он будто сошел прямо с экрана, где идут эти бесконечные американские сериалы о неистребимых техасских нефтепромышленниках.
– Крышка, – ответил Иов.
Потом представил нам вновь прибывшего:
– Рональд де Флорентис, кинопрокатчик. Псевдоаристократ, но друг настоящий. Засеивает Вечность картинами. Благодетелем кино и в то же время его губителем был тот, кто начал его распространять. Скорее, все же губителем.
– Но ты, однако ж, снабдил его своей пленкой.
– Сначала пленка всегда девственна.
– Совсем как пулеметная лента перед тем, как начнут стрелять.
– Да. Кинопрокатчик и нажимает на спуск.
Так они и перебрасывались репликами в бесконечном диалоге, пока наконец не выдохлись; тогда Иов представил нас, меня и Жюли, назвав именно так, как следовало:
– Моя крестница, Жюльетта. Ее хахаль. Он ей сделал ребенка.
– Я ее знаю, Иов. Я видел ее еще совсем маленькой. Ее было за уши не вытащить из твоей проекционной.
– Ей рожать этой весной, – добавил Иов.
– Принимать Маттиас будет? Ваш малыш не мог выбрать лучшего портье, Жюльетта. Мягкая посадка обеспечена… Приветствую тебя, Маттиас, как дела?
Ну и так далее.
До очередного появления Бертольда, который внезапно рявкает над ухом:
– А что баобаб не притащили, раз уж явились? Хотите, чтобы ей вовсе нечем стало дышать?
