Он рассмеялся.
— У меня есть комната. У меня около ста комнат.
— У тебя?
— Да. В моем доме. Ты можешь арендовать там комнату.
— У меня нет денег.
— Привет! Мы же в Токио. Не слушай экономистов, денег здесь полно. Надо только открыть глаза. На каждом углу есть клубы, где девушки развлекают гостей.
Девушки в университете часто фантазировали, представляя себя в токийских клубах. Воображали, как много они там заработают, мечтали о подарках, которые посыплются на них, как из рога изобилия. Я тем временем помалкивала в уголке, завидуя их откровенности.
— В одном из клубов я работаю официантом, — сказал он. — Представлю тебя маме-сан, если захочешь.
Краска бросилась мне в лицо. Он и представить не мог, что я чувствовала, воображая себя в таком клубе. Отвернувшись, я закончила шнуровать туфли. Поднялась, отряхнула одежду.
— Серьезно. Деньги очень приличные. Этих заведений пока не коснулся спад деловой активности. А мама-сан любит странных девушек.
Я не ответила. Застегнула на кардигане молнию, перекинула через голову сумку, чтобы лямка легла по диагонали.
— Извини, — сказала я неловко. — Мне пора.
И пошла от Джейсона через парк. Налетел ветерок, в руках каменных детей затрещали игрушечные мельницы. Солнце осветило небоскребы.
Он догнал меня у выхода из парка.
— Эй, чудачка, — окликнул он.
Я не остановилась, и он пошел рядом, широко улыбаясь.
— Постой, вот мой адрес.
Он вытянул руку. Я остановилась и посмотрела на его ладонь — на ней лежал обрывок от сигаретной пачки с нацарапанным адресом и номером телефона.
— Возьми. Ты у нас будешь забавной. Я молча смотрела.
— Ну, бери же.
Я поколебалась, но все же взяла картонку. Наклонив голову, продолжила путь. Позади себя услышала смех.
— Ты потрясающая чудачка, и ты мне нравишься.
В то утро, когда официантка из кафе «Бэмби» принесла мне охлажденный кофе и кусок дыни по-датски, она поставила также на стол большую тарелку риса с шариками жареной рыбы, две маленькие тарелочки с маринованными овощами и пиалу с супом мисо.
— Нет, — сказала я по-японски. — Нет, я этого не заказывала.
Она оглянулась на менеджера. Тот проверял кассовые чеки. Официантка повернулась ко мне, подняла глаза к потолку и приставила к губам палец. Позже, когда принесла счет, я увидела, что она проставила в нем лишь деньги за дыню. Я сидела, не зная, что сказать, смотрела на нее, а она уже пошла к другим столам, на ходу вынимая блокнот из кармана туго накрахмаленного передника и почесывая в голове розовым карандашом. С такой добротой встречаешься не часто, во всяком случае на моем опыте. Мне вдруг захотелось узнать, кто у нее отец. И дед. Интересно, говорил ли он с ней когда-нибудь о том, что случилось в Нанкине. Долгие годы в школах не говорили о том побоище. Все упоминания о войне были изъяты из учебников. Большинство взрослых японцев имело лишь слабое представление о том, что произошло в Китае в 1937 году. Интересно, знакомо ли официантке само слово — Нанкин?
