Она протянула ему руку, и он взял ее. Затем, взяв ее за вторую руку, он пожал их вместе. Руки у Жиля, как и раньше, были крепкими и теплыми. Он заговорил серьезно, делая между словами паузы, как будто желая показать силу своего чувства, скрываемого за его словами.
– Это… все неправильно… нам не следует так прощаться. Вы обиделись, вам больно. Мне бы не хотелось каким бы то ни было образом причинять вам боль. Пожалуйста, не обижайтесь. Позвольте мне теперь уйти, чтобы немного привести свои мысли в порядок. Мы оба ошеломлены случившимся. Какой у вас номер телефона?
Как это было характерно для Жиля. Вовремя спохватившись, она подавила смех, чтобы не обидеть его.
– Вы спрашивали его у меня в Нью-Йорке, при нашей первой встрече.
– Я так и предполагал. Вы не дадите мне его?
– Конечно, дам.
– Да, вы это делаете уже дважды. Так какой же он?
Она назвала номер, и он записал его, точно так же он поступил и в первый раз. Правда, сейчас у него была совершенно новенькая записная книжка. Старая книжка должно быть утонула в Атлантическом океане вместе с ее телефонным номером, номер, конечно, смыло морской водой, точно так же, как смыло в памяти Жиля всякое воспоминание о ней.
Он положил книжку в карман и снова взял ее за руки.
– Мне пора идти, но я вам позвоню. Вы не против?
Нет, Меада была не против. Так она и ответила ему.
Он еще немного постоял, затем развернулся и пошел к дожидавшемуся его такси. Гравий возле дома радостно хрустел под его ногами.
Меада проводила его взглядом. Если он собирался ей позвонить, тогда это не было прощанием. Ее сердце вновь согрелось надеждой. Она поднялась на лифте на второй этаж, вышла и повернула к квартире № 3. Придется все сообщить тете Мейбл, и чем скорее, тем лучше. Как бы ей хотелось, чтобы она никогда и никому не рассказывала о Жиле. Но когда ты лежишь совершенно разбитая в больнице, когда тебя навещает очень добрый дядюшка, а тебе надо узнать о судьбе Жиля, разве могло произойти иначе? Дядя Годфри был сама доброта, но, конечно, он обо всем рассказал тете Мейбл, а уж та разнесла эту новость всюду, где только можно. Теперь ей надо было сообщить тете Мейбл, что Жиль жив, но забыл, кто она такая, так что вряд ли возможно считать их помолвленными. Придется пройти и через это.
Ничего, она выдержит. Хотя это было нелегко. Мейбл Андервуд ничем не могла облегчить ее страдания, а даже усугубляла. Она притворялась доброй, хотя, на самом деле, буквально изводила ее.
