— А ты хорошо прыгаешь? — усмехнулся великий князь.
— Полагаю, что равных мне нет.
— Ну, так прыгай.
Калокир улыбнулся:
— Я хочу помочь прыгнуть тебе, великий князь. Боярская дума не даст своего согласия на южный поход, это — не Хазария. Добровольцев ты сыщешь единицы. А Господин Великий Новгород поддержит решение Думы, потому что поход на юг прекратит веками отлаженную торговлю из варяг в греки. Значит, тебе не обойтись без умелых наемников, которых ты купишь на мое золото.
Калокир ударил точно, в самое больное место: у Византии всегда была превосходная разведка. Личная дружина Святослава понесла не только большие потери, но и распалась по возвращению из Хазарского похода. И не просто потому, что устала воевать, но и устрашенная непонятной жестокостью своего вождя. Великий князь был с детства пронизан аскетической варяжской моралью, почему и отдал все хазарские трофеи киевлянам. А наемники были нужны. Без них нечего было и затевать этот поход.
Просить он не умел. Но здесь просили его, и он, в конце концов, согласился взять золото ромеев.
И нанял двадцать тысяч профессиональных воинов. Жадных и беспринципных ловцов удачи. А всего у него вместе с собственной дружиной и добровольцами из Новгорода и Киева оказалось шестьдесят тысяч хорошо вооруженных дружинников.
2
Вечевая площадь Господина Великого Новгорода встретила нового князя оглушительным свистом, гоготом, ревом дудок, непонятными воплями и вполне понятными криками.
— Негодный князь!.. Прижитой!..
— Не желаем приблудка!..
— Долой!..
— Пусть законного пришлют!..
Владимир стоял на возвышении перед входом в Совет «золотых поясов», истинных владык вольного города. А посадником как раз перед его приездом выбрали молодого, а потому пока непризнанного новгородской толпой правителя. И владыка стоял здесь же, напрасно потрясая крестом.
Владимир не потерял присутствия духа. Он был на редкость волевым юношей, умел держать себя в руках и знал, когда надо улыбнуться, а когда — показать когти. Сейчас настало время когтей.
— Утихомирь их, уйко Добрыня.
Добрыня, доселе стоявший за его плечом, неторопливо спустился по ступеням на площадь и столь же неторопливо пошел на толпу. И она сразу же расступилась перед ним, а он, не обращая на это внимания, шел и шел к центру, где сосредоточились самые горластые. Девятерых убил сразу — знал такие удары, — а еще четырех бросил в Волхов, где один утоп, а трех кое-как вытащили. И столь же невозмутимо вернулся обратно на свое место за плечом князя Владимира. Площадь примолкла.
