Воины Свенельда были опытными и дружными, и Святославу стало немного легче. На военном совете было решено прорываться к Доростолу и срочно копать рвы, чтобы сорвать штурм греков.
Прорываться не пришлось. Цимисхий обрадовался, поняв, куда рвется Святослав. В мышеловку.
О возможной осаде армии Цимисхия никто не подумал — ни решительно безрассудный великий князь, ни опытнейший и все оценивший полководец Свенельд.
1
А Цимисхий неторопливо, продуманно стягивал войска в один кулак. Он прекрасно представлял себе опыт, сплоченность и выучку, как дружин Великого Киевского князя, так и знаменитого Свенельда и не хотел рисковать понапрасну. Перед ним стояла благородная задача полностью разгромить захватчиков, ворвавшихся в его страну. Разгромить и навсегда выбросить их за пределы Византии.
Ценой больших жертв Иоанн Цимисхий через горные перевалы прорвался к Преславе — столице Болгарского царства. Здесь содержался плененный Святославом болгарский царь Борис с женой и детьми, за которыми приглядывал оставленный для этого Калокир. Была жестокая сеча, но, в конце концов, византийцы ворвались в город, а оставшиеся в живых русские воины заперлись в кремле. Калокиру каким-то чудом удалось выскользнуть вместе с Глебом, и они ускакали в Доростол к Святославу.
Цимисхий двинулся к Доростолу, по дороге освобождая города, захваченные Святославом. Великий князь вывел навстречу все свои силы. В тяжелой и затяжной битве греки оттеснили русские войска за стены Доростола. Византийский император ринулся на приступ, но, получив отпор, сразу же отошел, предпочитая обождать, когда подойдут его огнеметные суда.
Вскоре суда подошли, но Святослав не стал ожидать их атаки. Он велел убрать свои лодки поближе к городу и вышел из крепости со всеми своими силами.
Бой был не на жизнь, а на смерть. Казалось, победа уже склонялась на сторону русских войск, когда один из греков пронзил копьем Сфенкла. И Святослав, повелев взять тело погибшего друга детства, приказал отступить и запереться в крепости.
Он чувствовал в душе полное опустошение. Погиб не только друг его детства, не только верный помощник, ближайший советник, как в жизни, так и в сражениях, погибло нечто в нем самом, и он понимал, что отныне никогда уже не станет прежним.
— Сорок голов. Ровно сорок голов требует тризна по другу нашему Сфенклу.
— Великий князь, мы — в осажденной крепости, — осторожно напомнил Свенельд. — Где же здесь нам взять сорок голов?
