– Какие мы все-таки дураки, – сказал.
– Не обобщай, – попросила я и забравшись руками под его футболку, ощутила быстрые частые удары сердца.
– Я был один, мне было так плохо, я никому не мог рассказать, что чувствую. Такой ужас, – сокрушался Лешка, между делом ловко освобождая меня от одежды, – на чужбине теряешь чувство реальности, ум за разум заходит, о черт, пуговицу оторвал. Ты сильно на меня обижена?
– Да! Я очень обижена, очень зла, я просто в ярости… – пихнув Лешку в живот, я толкнула его на кухонный диван и когда он приземлился, чуть не раздавив Веню, по хозяйски уселась сверху. Одной рукой расстегивая ремень на его домашний джинсах, другой снимая с Лешки очки, категорично заявила:
– Еще раз меня приревнуешь, прощения не будет. А пока живи. Может еще сгодишься зачем, а?
* * *
Весь день мы провели дома. Съели все купленные Лешкой в магазине беспошлинной торговли конфеты, выпили полную бутылку прихваченного там же Бейлиса. От изобилия сладкого языки, казалось, приклеились к небу и мы большую часть времени просто молчали, тайком вытирая липкие руки о простыни. Прости, диета, но без углеводов мне никак не обойтись. Они не только поднимают настроение, но и вдохновляют голову на ратные подвиги.
– Лешка, – как можно более невинным голосом спросила я, – а почему ты мне никогда не рассказывал про ту девушку?
– Про какую девушку?
– Которая была очень серьезно в тебя влюблена. Так серьезно, что даже вены себе резала. Мне Лариса рассказала. Только ты не говори ей, что я проболталась, ладно?
– Лариса? Что она тебе рассказала? – Алексей напрягся. Он напрягся значительно больше, чем должен напрягаться человек, которому напомнили о заурядных событиях давно минувших дней.
– Да ничего особенного. Мы с ней говорили обо всей этой истории и она вспомнила… Она подумала, что может быть стараются достать не меня, а тебя.
– Да? – Лешка взъерошил волосы и отвернулся к окну.
– Да… Лешь, а почему ты так напрягся? Тебе неприятно об этом говорить?
– С чего ты взяла? Это было очень давно. И я думал, что все об этом забыли. В том числе и сама Лариса, – голос его, еще недавно такой теплый, вдруг словно инеем подернулся. Каждое слово опускало градус на кухне еще на одно деление. Я испугалась, что эдак мы тут окоченеем, если будет продолжать разговор в том же духе.
– Лешь, если не хочешь, давай не будем об этом. Я же просто так спросила. Без всякой задней мысли. Просто это может быть полезным для нашего расследования. Я хотела сказать, что любая информация была бы нелишней.
