«Однако!.. – присвистнул растерянный Вадим. – Прямо какой-то граф Монте-Кристо с тайной аббата Фариа. Что же получается, я потомок этого самого штабс-капитана Андрея Беклемишева? Насколько помнится, в лейб-гвардии служили только дворяне и, как правило, не мелкопоместные. Выходит, мы голубых кровей? Вот уж чего не ожидали-с. И звание солидное – гвардейский штабс-капитан. Это где-то на уровне армейского подполковника, по седьмому классу в табели о рангах. Выше, полковниками, в лейб-гвардии были, если память не изменяет, члены императорской фамилии. Однако!.. А кем он мне может приходиться? Прадедом? Нет, по времени больше на прапрадеда тянет. И у дедушки отчество было Владимирович, следовательно, прадед звался Владимиром Андреевичем. Покопаться бы в архивах, может, остались какие-то сведения о предках. Дальше дедушки никого же не знаю. Социализм выровнял народ под одну гребенку по классовой справедливости и превратил всех в Иванов, не помнящих родства».
Вадим захлопнул портсигар, полюбовался его сверкающими камнями, удивленно покачал головой и, бережно завернув в холстину, аккуратно уложил на дно сумки.
«Что-то для одного дня сюрпризов многовато, – подумал он. – Сначала встреча с Верблюдом, потом портсигар. А впереди еще ждет тайна трех пятерок. Как бы перебора не случилось».
Усмехнувшись, Вадим промурлыкал под нос, чуть изменив слова, стилизованный жгучий романс: «Подайте патроны, поручик Голицын, корнет Беклемишев, надеть ордена...»
Самолет стало сильно трясти и бросать из стороны в сторону, вибрация усилилась. У Вадима было чувство, что он слышит, как жалобно и натужно скрипит фюзеляж. За иллюминатором сгустился полумрак, изредка прорезаемый далекими всполохами грозы. Минут через десять машина стала снижаться – резко, как будто падать. Они вырвались из тучи и неожиданно близкая земля, расчерченная полосами лесопосадок и зелеными квадратами полей, уплывающими в пелену дождя, стремительно надвигалась, убыстряя свой бег в круглом экране иллюминатора.
Из крутого пикирования самолет на совсем короткое время перешел в горизонтальный полет и, раз, второй ударившись шасси о бетон, громко взревев напоследок двигателями, побежал, теряя скорость, по взлетно-посадочной полосе, густо омываемой ливнем. Сквозь мощные струи дождя едва-едва просматривались недалекие деревья за оградой аэродрома, гнущиеся под сильными порывами ветра.
Техник, довольно улыбаясь, вышел из пилотской кабины и спросил у Вадима:
