Или того хуже.
Трудность заключалась в том, что он, как и Диана, считал неверность не просто загулом, а предательством. А предательство ассоциировалось в его голове с Бенедиктом Арнольдом[11] и скандалом «Блэк сокс»[12]. Предателя либо проклинают, либо казнят. Кроме того, Чарлз любил жену. Во всяком случае, любил ее постоянное присутствие рядом.
Но все это было до того, как жизнь его предала. До того, как он начал мечтать о переселении в параллельную Вселенную.
– Неважно выглядишь, – встревожился Уинстон. – Это, часом, не заразно?
– Нет.
Разве можно подхватить то, что случилось с ним?
– Вот и Дик Лемберг тоже так говорил.
– Дик Лемберг – кто это такой?
– Никто не знает. Умер, и все.
– Спасибо, успокоил, – заметил Чарлз.
– Даю тебе наколку, – продолжал Уинстон.
– Наколку?
– Насчет остальных игроков. Трое из Американской лиги.
– А почему ты не сказал, что четверо из Национальной?
– А ты ничего, в порядке, соображаешь.
Уинстон не обладал менталитетом «синего воротничка», зато имел комплекцию работяги. Казалось, он способен побить любого, стоит лишь захотеть. На предплечье у него красовалась татуировка «АБ».
– Совершил ошибку, – как-то признался он Чарлзу.
– Что сделал наколку?
– Да нет, что встречался с этой девахой, Амандой Барнс. А тату мне нравится. Кстати, я совсем не уверен, – сказал он, вставая и собираясь уходить, – что это семь игроков с одиннадцатью буквами в фамилиях, а не наоборот. Мы трепались об этом с одним парнем около двух ночи. Так что, может, я и перепутал.
* * *
Они встретились в итальянском ресторане на пересечении Пятьдесят шестой и Восьмой улиц, о котором шла слава, что сюда захаживал Фрэнк Синатра.
Наряд Лусинды потряс его, если считать признаком потрясения глаза, увлажнившиеся от обожания и возбуждения. На ней была блузка с треугольным вырезом, которая не висела, не ниспадала, не скрывала, а облегала.
Возможно, всему виной были расходившиеся нервы. Это как встреча с поставщиком: никогда не знаешь, чего ожидать.
И посему Чарлз задал ей вопрос, словно товарищу по работе:
– Чем занимается ваш муж?
– Играет в гольф, – ответила она.
– За деньги?
– Надеюсь, нет.
– И как долго вы…
– Женаты? Достаточно, чтобы не сразу вспомнить. А вы?
– Восемнадцать лет. – Чарлзу не требовалось производить подсчетов. Да и не хотелось. Хотя, если так рассудить, разве их разговор о супругах не являлся свидетельством того, что между ними не происходило ровно ничего предосудительного, что все оставалось абсолютно невинным?
