– Шутите? Они же всегда считают, что вы зарабатываете им недостаточно денег. У каждого находится кузен, свояк или бабушка, чей капитал вырос в шестьдесят четыре раза против его.
– Понятно. Это что-то вроде метания стрел.
– Именно. Только теперь все мечут стрелы в меня.
Чарлзу показалось, что он различил в ее речи легкий акцент.
– Вы родились в Нью-Йорке?
– Нет, в Техасе. Я из семьи военного. Росла везде и нигде.
– Должно быть, пришлось несладко. – Чарлз решил, что подобное заключение как нельзя точнее соответствует его банальной внешности.
– Раз в полгода лучшие подруги меняют имена. Но с другой стороны, и ты можешь постоянно обновляться. Если прокололась на чем-то в Амарилло, то в Сарасоте ни к чему об этом знать. Все чисто.
– Ясно, – хмыкнул Чарлз.
Пассажир напротив притворялся, будто читает газету, но на самом деле занимался тем же самым, чем недавно кондуктор: использовал любую возможность поглазеть на ляжки Лусинды. И Чарлза охватила законная гордость собственника, хотя его права на Лусинду действовали всего лишь в течение двадцати минут поездки до Пен-стейшн.
– И часто это случается? – спросил Чарлз.
– Что? – не поняла она.
– Такие неприятности с вами.
– Раз или два. Бунтовала против авторитетов.
– Это ваше определение?
– Нет – их. Я называла это просто надраться.
– Авторитеты – ваши родители?
– Да. И военный психиатр, к которому меня заставляли ходить.
– И как это было?
– Вам когда-нибудь приходилось общаться с военным психиатром?
– Полная некомпетентность? Преступная небрежность в лечении больных? Нет.
Лусинда рассмеялась:
– Я же говорила, вы забавный.
«Ну конечно, обхохочешься».
– Позвоните и расскажите об этом моим заказчикам.
– Непременно. Как дела на работе?
– Прекрасно.
– Вы говорили, что занимаетесь… Рекламой?
– Рекламой.
– И как дела у нас нынче с рекламой?
– Бывают хорошие деньки, бывают плохие.
– И?
– "И"?
– Как насчет сегодня?
– Меня убьют – просто разотрут в мелкий порошок.
– Давайте, продолжайте. Вы пожалуетесь на свои неприятности, я на свои. Честная сделка.
И черт побери, он все ей рассказал!
Сначала решил признаться, что у него небольшие проблемы с заказчиком, но, начав, не сумел остановиться. Слушал себя и изумлялся, до чего же разоткровенничался насчет недавнего Sturm und Drang[7] в их конторе. Негодующая Эллен Вайшлер. Гнусный предатель Элиот. Несправедливость всего, что случилось.
Чарлз думал, она в какой-то момент его остановит. Скажет: «Ну хватит» или «Неужели так нужно об этом рассказывать?» – или вообще высмеет.
