От этого полоумного удалось отделаться. Мы сказали ему, что Шеф — вот он, в кресле сидит. (Имелся в виду Хьюберт.) Подействовало, как и в случае с безумцем номер три. Когда Хью выпроводил его и вернулся, я спросил:
— Чего тянешь-то. Пошел бы в полицию да сознался, и кончился бы этот цирк.
— Да надо бы... Б-боюсь, Рэй мне не поверит.
— И то верно.
— С-смотри, что я нашел з-за дверью, — и он протянул мне небольшой сверток. — Д-для С-санта-Клауса вроде бы рановато, — и закатился своим крякающим смешком, на который я не отреагировал.
Развязывая стягивавшую сверток бечевку и продолжая думать о только что посетившем нас безумце, я сказал:
— Скоро я окончательно возненавижу нашу свободную печать. Понимаю теперь, каково приходится нашему другу Рэю. От этих придурков и самому спятить недолго. Билли как специалист объяснил, что они признаются, чтобы снять часть вины, лежащей на всем нашем обществе. И первым делом прутся в полицию, а когда их выставляют оттуда вон, — ко мне.
Я снял оберточную бумагу, скомкал ее и швырнул в корзину, продолжая рассуждать вслух:
— Житья нет от шутников, от психов и от старушек, заметивших у себя за окном какую-то тень... Точно, я сам скоро...
И осекся. Это было похоже на лобовое столкновение на шоссе. Я забыл и про Хью, привставшего со стула, и вообще про все на свете. Я только смотрел на оказавшуюся у меня в руках банку. Там в зеленоватом маринаде рядом с огурчиками-пикулями плавало тельце человеческого зародыша.
Хьюберт, зажимая себе рот, метнулся к двери, а я все смотрел. Смотрел, когда попятился к телефону, смотрел, набирая номер капитана Тренкела, смотрел, дожидаясь, когда явится полиция. Поставил банку на стол и сел, не сводя с нее глаз. Вошедший Хьюберт достал носовой платок к хотел было прикрыть ее, но я перехватил его руку.
— Не трогай, — сказал я спокойно, а когда он стал вырываться, силой усадил его рядом. — Не трогай. Сиди и смотри. Смотри — и поймешь, с кем предстоит иметь дело.
По щекам у него покатились слезы. Он пытался отвернуться, но я, перегнувшись через стол, придержал его голову.
— Я не хочу, Джек, я не могу, не могу!..
— Смотри, смотри, и не рвись, а не то я сломаю тебе руку.
И он тоже стал смотреть. Плакал и смотрел. Из глаз и из носа текло, но он смотрел, размазывая по лицу и по столу слезы и сопли. Впрочем, на его счастье, в кабинет очень скоро вломился капитан Тренкел с таким количеством полицейских, словно они собрались ловить сбежавшего из зверинца слона.
