Начать с того, что активность при сближении проявила как раз Мара. В силу неведомых мне причин белокурая стервочка, знающая, что она может вскружить голову мужчине так же легко, как хозяйка закручивает кран у себя на кухне, подцепляет жирного, непривлекательного обывателя Миллера. Он не миллионер, совсем не красив, и вообще во всех отношениях — ничего особенного. Никаких достоинств. Разве что честный. Но Мара, как я понял из рассказов сержанта, а теперь и по черно-белым глазкам с фотографии, лежавшей у меня в кармане, — не из тех, кто влюбляется только потому, что нашла честного человека. Во всяком случае, такого, как Карл Миллер.
Нет, ничего у меня не складывалось. Что-то толстяк Миллер мог для Мары сделать, для чего-то он был ей нужен. А для чего — я пока не знал. И вот, получив это «что-то» — полностью или значительную часть, — она и рванула в Нью-Йорк, а Миллер остался глядеть в ее блестящие глазки, глядеть и терзаться вопросом: что случилось? что он сделал не так? и что надо сделать, чтобы его Мара к нему вернулась?
Я испытывал к нему все большую жалость.
Почувствовав, что сержанту более мне поведать нечего, я задал вопрос, от которого ждал многого:
— Ну, ладно, Деннис, что бы вы делали на моем месте?
— Прежде всего не стал бы терять время и обходить людей по миллеровскому списку. Он же сказал: почти все перебрались в Нью-Йорк. А от их родителей проку вам будет мало. Но раз уж вы все равно забрались в нашу глушь, две-три полезных встречи вы сделать можете.
— Это не считая родителей Мары?
— Не считая, — он коротко и сухо засмеялся. — К ним сходите прежде всего. Может, успеете застать папашу трезвым. Потом я бы наведался к миллеровскому прихвостню — к Каррасу. Глядишь, и выудите у него что-нибудь.
Вот тут он попал в самую точку. Есть вещи, которые ваши друзья про вас не знают, но просто поразительно, сколько они знают про вас такого, чего вы не знаете и не хотели, чтобы кто-нибудь знал.
Тут сержант замолчал и, словно включив заднюю скорость, отъехал от меня, превратившись в «лицо при исполнении». Он окинул меня острым, оценивающим взглядом и сказал так, словно сидел за рулем патрульного автомобиля:
— Вы ведь знаете, где проходят границы, и не перейдете их? Не так ли, Джек? Мне, надеюсь, не придется жалеть о нашей краткой беседе, верно?
Я заверил его, что не собираюсь обижать вверенных его попечению граждан Плейнтона, чтобы отработать денежки Миллера. Он тотчас стал прежним Эндреном — тем самым, кому я пожимал руку при встрече, — и приписал адрес Карраса в конце списка.
