Потом я перевел взгляд на Миллера и сообщил, что фотография мне понадобится. Он с готовностью закивал, закачавшись на стуле. Жалко мне его стало: он был виноват только в том, что сверкающий снег ослепил его и, похоже, навсегда. Я спросил его нью-йоркский адрес и осведомился насчет аванса. На странице, вырванной мною из блокнота, он нацарапал название своего отеля. Не лучшее место в городе и даже не лучшее место в квартале. Ладно. Мое ли это дело? Не мне ж там жить!
Перешли к финансовым вопросам. Я заломил триста долларов в день, что было непомерно много. Когда-то мне платили такие деньги, но, во-первых, эти времена давно миновали, а, во-вторых, это все же были исключительные случаи. Сумма была названа, чтобы в последний раз воззвать к благоразумию Миллера. Вместо того, чтобы одуматься и отказаться, он выписал мне чек, заплатив за неделю. Чек я взял.
Говорить больше было не о чем. Миллер грузно поднял и вышел. Дверь закрылась, и я остался один — с четырьмя страничками записей на столе и с каким-то странным, саднящим чувством в душе. Даже глаза защипало. Я подумал — это от слишком яркого света или это последствие ночи. Надо было быть осмотрительней. Миллер уверен, что я взялся за его дело. Надо было сказать ему, что я бросаю частный сыск и поступаю к «Макдональдсу» помощником управляющего.
Внутренний голос опять принялся хохотать. Мне и самому стало смешно.
Я долго сидел у себя, перечитывая свои записи и поглядывая на фотографию. А Мара глядела на меня и словно бы ждала, когда я догадаюсь наконец, какого же именно оттенка ее глаза — синие? серые? голубые? Почему-то я был уверен, что не черные и не карие.
Я раздумывал, где бы мне пообедать, как вдруг сообразил, что на один из моих вопросов Миллер не ответил. Как он вышел на меня? Может быть, по наводке Рэя Тренкела? Тренкел — начальник полиции того округа, в котором среди тысяч прочих помещается и мой офис. Раньше он иногда направлял ко мне потенциальных клиентов — тех, кому государство помочь не могло, и тех, от кого он не ждал подвоха.
В благодарность за то, что не забывает, я обычно ставил ему бутылку — разумеется, когда мог позволить себе такие роскошества, — и мы ее дружно распивали. Но что-то непохоже, вряд ли это он направил ко мне Миллера. Тренкел сейчас дежурит, надо позвонить узнать, ему ли я обязан клиентом. Так я и сделал. Но ответ опередил вопрос.
— Здорово, Джек! Ну что, нашел тебя этот пентюх?
— Нашел, нашел. Решили пошутить?
