Начались расспросы. Клисс признался, что отмотал срок (нет смысла это скрывать, раз зарегистрировался), что посадили его за угон аэрокара в невменяемом состоянии (среди его преступлений было, кажется, и такое). Присутствующие оживились: каждый из них хоть раз в жизни да попадал в каталажку. Саймон в этом и не сомневался – достаточно поглядеть на их рожи!
Похоже, здесь давно уже не было новых жильцов, личность Саймона вызывала у этой компании назойливый интерес. За восемь лет заключения он растерял свои прежние навыки, поэтому сейчас мямлил, зависал и довольно бездарно темнил, а собутыльники от него не отставали. Одна дотошная стерва начала допытываться, почему он за угон аэрокара сидел восемь лет, если по этой статье не дают больше двух, и то при отягчающих обстоятельствах. Саймон выругался и сказал, что действительно отсидел два года, а «восемь» вырвалось случайно, перепутал. Больной он, поэтому иногда говорит не то.
– Чем болеешь-то? – спросила женщина.
И тут Саймона осенило.
– Амнезия у меня! – объяснил он. – Потеря памяти. Что со мной случилось сегодня, я еще помню, а что было раньше – ну, совсем забыл… Я почти не помню, кто я такой.
После этого он взял свой стаканчик и допил «Хакерскую». В лоджии воцарилась мертвая тишина, только с тупым упорством билась о стекло очнувшаяся от спячки муха да кто-то из компании хрипло и неровно дышал. Радуясь, что все заткнулись, Саймон поставил стаканчик на ящик, с трудом поднялся – руки и ноги отяжелели, он опрокинул продавленный складной стульчик. Собутыльники тоже повставали и начали переглядываться; он не мог понять, что означает эта странная игра взглядов, но ощутил беспокойство. Сидеть осталась только женщина с коллекцией блестящих заколок в засаленных волосах мышиного цвета, она прижала к щекам ладони и смотрела на Саймона так, словно готовилась закричать.
– Ладно, я пойду, – сказал Саймон.
Все закивали. Мужчина, который пригласил его, взял с ящика бутылку, размахнулся… Саймон успел понять, что сейчас произойдет: вот она, вторая подлянка!
Очнулся он от того, что на лицо ему лили водку. Голова болела. Он лежал на полу все в той же лоджии, руки и ноги связаны.
– Смотрит, гаденыш! – объявил тот, кто поливал его «Хакерской». – У-у, прорва… Сознавайся, в кого из нас вселиться хотел?
– Щас полицию вызовем! – пригрозил другой. – А вы это, привяжите его к чему-нибудь… Если он тот самый, он исчезать умеет, предупреждали же!
