— Ты можешь заявить протест Мелио, — сказал Лепра. — Сомневаюсь, есть ли у него право делать такие вещи.
— К чему? — прошептала Ева. — И что подумают обо мне, если я стану протестовать?
Ева хотела быть хорошим игроком. Это было для нее жизненным правилом. И однако Лепра все-таки задал ей наконец вопрос, который все время его мучил:
— Ты все еще любишь своего мужа?
— Я же говорила тебе, что нет.
— Тогда, почему при звуках этой песни ты каждый раз так потрясена?
— А ты?
— Я не потрясен.
— Ты лукавишь. Правда состоит в том, что нам обоим страшно, потому что перед нами возникает сцена, разыгравшаяся в Ла-Боль.
— Нам страшно, потому что мы мало любим друг друга. Ева, дорогая, ты не та, какой была прежде… Почему?
Они сидели на террасе ресторана против Бельфорского Льва. Здесь никто не обращал на них внимания.
— Ты дитя, — сказала Ева. — Ты считаешь, что я слишком мало тебя люблю! А ведь я остаюсь здесь из-за тебя. Мне ничего не стоило бы уехать в Италию или в Португалию. Больше никаких писем… никаких пластинок… покой. Разве не так? Ты недоволен?
— Нет, — сказал Лепра.
Он тут же почувствовал, что Ева рассердилась, но он и хотел вызвать ее гнев. Он переживал сейчас одну из тех минут, когда жаждешь потерять то, что любишь.
— Я не нуждаюсь в твоей преданности, — сказал он. — Мне нужна только твоя любовь.
Ева не ответила. Она старалась сохранять спокойствие. Однако все же надела свои темные очки. Тогда Лепра внезапно решился.
— Ева, выходи за меня замуж, — прошептал он. — Ну обещай, что выйдешь, как только мы сможем законно…
Она горько улыбнулась.
— Вот тут уж нас сразу заподозрят, — сказала она. — Ты соображаешь, что говоришь?
— Господи, если мужчина предлагает руку своей… своей подруге — не понимаю, что в этом скандального…
— Ты сошел с ума, мой милый… совершенно сошел с ума!
Лепра заупрямился. Он весь дрожал, охваченный волнением, как бывало в лучшие его дни за роялем, когда им завладевала музыка.
— Ты что, не понимаешь, что я не могу больше так жить, — сказал он. — Ну да, я звоню тебе… мы где-то бываем… что это дает? Час пребывания вместе. В остальное время ты живешь сама по себе, я сам по себе. Мы двое чужих. Между нами стоит Фожер… Больше, чем когда-либо прежде. Вот почему я боюсь. На эти дурацкие пластинки ответ может быть только один… Поверь мне, я все обдумал… Ты должна стать моей женой…
— Попроси для меня еще чашку кофе, — сказала Ева.
— Что? А, хорошо… Как хочешь. Официант! Два кофе.
