– Точно. Заказчики присылают за ними грузовики. У меня уже есть коробка с итальянской петрушкой, с шалфеем, с чабрецом и с мелиссой лимонной. И еще одна с эстрагоном. Это для «Зеленого единорога». Это розничный магазин растений в Ричмонде.
– Они все для кухни, да?
Кейтлин улыбнулась.
– Сегодня кипящих котлов не будет. Вынуждена вас разочаровать. Хотя петрушка – это естественное мочегонное, а отвар из шалфея и чабреца, говорят, помогает наладить расстроенный желудок.
– Мне бы он его расстроил, – пробормотал Макс, идя следом за Кейтлин в помещение кабинета.
При виде пакетов с канцелярскими товарами на столе, Макс негромко присвистнул.
– Вы-таки их купили.
– Вы же сказали, что они мне нужны, так?
– Ну, мне показалось, что вы не хотите…
– Я не против обыкновенных, повседневных принадлежностей для конторы. Единственное, против чего я возражала, – это компьютер, – напомнила ему Кейтлин.
– И это как раз та вещь, которая была бы вам по-настоящему полезна. Если бы вы только могли увидеть, что он…
– Эй, кис-кис-кис! – прервала его Кейтлин.
– Что вы делаете?
– Зову Шарлеманя. Теперь, когда я знаю, что это кот-агрессор, я приучу его бросаться на вас каждый раз, как вы заговорите о компьютере этим одурело-восторженным тоном.
– Одурело-восторженным?! – запротестовал Макс. – Что это вы говорите?
– Именно то. Вы начинаете распространяться о компьютерах тем же благоговейным тоном, каким Джордан рассказывает о своем любимом бейсболисте.
– Неправда!
Кейтлин улыбнулась.
– Нет, прав-да! – нараспев откликнулась она.
– Не-прав-да! – пропел в ответ Макс и шагнул к ней.
– Да! – дразнила она.
– Нет! – Он сделал еще один шаг к ней.
– А вот и да!
– А вот и нет!
Макс сделал еще один шаг, потом уперся обеими руками в стол по обе стороны от нее, поймав ее в ловушку. Его глаза жадно впились в ее губы.
– Я не одурел от компьютеров, – пробормотал он негромко, и его теплое дыхание обвевало ее щеку. – Если я от чего сейчас и одурел, так это от крошечного ангелочка с золотыми кудрями и шоколадными глазами.
Опустив голову, он проложил дорожку легких, как пух, поцелуев от ее щеки к губам.
– Нет! – только и успела сказать Кейтлин, а потом его губы прижались к ее. Нежные, как прикосновение младенца, теплые, как летний день, его губы соблазняли ее, пока она не сдалась, полуоткрыв рот.
Кейтлин задрожала от жаркой слабости, наполнившей ее тело. Ее руки, трепеща, взметнулись вверх и легли открытыми ладонями ему на грудь. Ее рот открылся перед его настойчивым языком, и с торжествующим стоном он стал осваивать эту новую территорию, и руки его обхватили ее.
