– Не напрягайся. Машину нашли… Случайно. На даче решили разломать глухую стенку, там оказалась ниша, а в ней машина.
– Ты шутишь!
– Абсолютно серьезно. Исторически мы не так давно живем при советской власти. Бывают разные находки: и квартиры старые у нас сохранились, и мебель, и картины. Такие вещи накапливаются из поколения в поколения. Вам, русским, трудно это понять. Я живу в квартире, в которой жили мой дед и родители. Правда, они предпочитают сейчас жить в Лиепае, у нас и там дом. Дед у меня художник. Как-то получил премию, советскую уже, и на нее купил дом. Кстати, насчет Штирлица ты не промахнулся. Машину действительно снимали в том фильме, и не только там. Я тоже художница. Работаю на киностудии. Получается, мы вместе с ней трудимся на благо процветания советского кинематографа, – разъяснила Вилма.
В часть Самсонов не опоздал, штрафником не оказался и в следующую увольнительную вновь договорился о встрече со своей новой рижской подругой. Вилма с явным интересом отнеслась к тому, что до призыва в армию он учился в художественном училище. Подарила краски, кисти, и к следующей встрече Миша написал несколько этюдов. Она очень доброжелательно отнеслась к работам, заметив, правда, что у него плохое чувство цвета. Однако потом смягчила сказанное, заметив, что это можно развить: нужна «насмотренность». Короче, изучать историю искусств надо, творчество художников и много чего еще…
На Михаила, если честно, эти попытки образовать его, наводили тоску. Встречался он с Вилмой вовсе не за этим, и уроки, которые она преподносила в постели, нравились ему значительно больше. В сексуальных отношениях Михаил особой изобретательностью не отличался. Пришел, увидел, победил… и пошел дальше. Другое дело с Вилмой. С ней все было иначе: красиво, каждый раз по-новому, необычно, непредсказуемо. Он все с большим нетерпением ждал каждой новой встречи. Ждала их и Вилма. Ее, утонченную и рафинированную, невыносимо притягивало это брутальное дитя природы – незатейливость в мыслях и поступках, практичная деревенская хватка и простецкая мужицкая сила, которые были заложены в Михаиле.
Прошло полгода, и Миша уже просто не представлял себе увольнительных без встреч с Вилмой. И дело было не только в сексуальных отношениях. Поначалу он только делал вид, что ему лестны старания девушки образовать и «обтесать» его, но со временем именно это и стало притягивать. Не потому, конечно, что в юноше проснулась жажда знаний, а оттого, что, поразмыслив, Самсонов понял: возможно, именно эта женщина выведет его на ту тропку, ступив на которую, можно осуществить свою, пока еще призрачную мечту о славе. Правда, слабо представлялось, как именно это произойдет, но то, что произойдет, Михаил не сомневался. Скрепя сердце он внимал рассказам Вилмы о художниках, ходил с ней по музеям, на выставки, понимая при этом, что, появляясь в его обществе, она несколько компроментирует себя и достаточно эпатирует публику. Довольно часто в различных общественных местах они встречали знакомых Вилмы, которые с явным недоумением смотрели на Самсонова и почти откровенно осуждали ее. Еще бы: состоявшаяся творческая личность, светская дама из хорошей семьи и какой-то русский солдатик явно маргинального склада. Но Вилма как будто не замечала ни осуждения друзей, ни советской военной формы своего кавалера и эпатировала окружающую публику по полной программе.
