Даже постоянные работники кооператива, не говоря уже о посторонних, не подозревали, что основные деньги приносит компаньонам не подверженная хищениям продукция — воздух. В курсе были только четверо: трое отцов-основателей «Сатурна» — Фришман, Сербасв и Ачкасов, а также недавно примкнувший к ним маленький, с лицом, как печеное яблоко, сорокалетний Ефим Юлеев, работающий по трудовому соглашению.
Юлеев всячески пытался увильнуть от ночных дежурств.
— Я — что?.. Мое дело маленькое. Мою продукцию никто стащить не сможет… Я — завсклад на заводе… Понятно?.. Целый день там кручусь, и еще здесь целую ночь глаз не смыкать!.. Дудки! — тараторил он.
— Не суетись, Ефим! — гулким баритоном оборвал его бухгалтер Ачкасов, плотный, налитой здоровьем, почти квадратный, несмотря на предпенсионный возраст. — Все мы одной веревочкой повязаны и в радостях, и в печалях… Долю-то ты свою не на заводе получаешь. Или хочешь, чтобы мы наняли сторожей?.. Чтоб чужаки сюда нос сунули?
— Оно-то конечно… — вяло согласился Ефим, остывая.
С тех пор дежурили по очереди. Но как-то Фришман, встретившись с Юлеевым, вкрадчивым голосом спросил:
— Ефимушка, не ты сегодня ночью по «Сатурну» дежуришь?
— Ну, я, — досадливо отмахнулся Ефим. — А что, может, подменить хочешь?
— Вот именно… подменить.
Потом с таким же предложением он обращался к остальным компаньонам. Те удивленно пожимали плечами, но с удовольствием соглашались.
— Что, в родительский дом потянуло? — съязвил Ачкасов.
— Почти угадал, Ленечка, — невнятно отозвался тот.
Но причина, по которой Фришман взвалил бремя дежурств на себя, вскоре разъяснилась.
— Девицы-то хоть ничего? Не подхватишь? — поинтересовался дотошный Ачкасов.
— Пальчики оближешь, Меняю через день. Не люблю однообразия. Устаю…
— Это понятно… А как супруга? Вдруг узнает, явится ночью?
— Да как она доберется?.. Ночью в район «Сатурна» даже таксисты не соглашаются ехать… И вообще, надо ополоуметь, чтобы бросить ребенка и мчаться на другой конец города на предмет проверки супружеской верности…
— А вдруг?
— А я ей шиш открою. Калитка от дома далеко. Скажу потом, что был хорош вдребезги, спал.
* * *
Эти ночи не прошли бесследно для Фришмана: дьявольская усталость сковывала все тело, казалось, что ноет каждая косточка. Но и дома не было покоя и отдыха — его постоянно терзал страх близкого ареста, который особенно усилился после того, как компаньоны наладили «деловую» связь с заводом.
«Все, что проворачивали раньше — детские шалости по сравнению с этой новой, простой, прибыльной, но чрезвычайно опасной комбинацией. Труды мои каторжные, нерпы никакими денежками не окупятся, — кокетничал сам с собою Фришман, но тут же мысли его перескакивали на другое, томительно замирало сердце: — О!.. Нот ощущение чувствовать в карманах тугие кирпичики четвертных или червонцев в банковской упаковке! Наличман — это все!» — подводил он трезвый итог.
