– Думаю, да, – мрачно ответил Митчел.
– А я могу прочитать твои… Ты хотел бы завладеть ножом, так?
– Не особенно.
– Держу пари, хотел бы!… Но у тебя ничего не выйдет.
Хайнес помолчал, стараясь найти новую тему для разговора.
– Я скажу тебе, умник. Я не стал бы жить, как ты.
– Я в этом уверен.
– Убиваете время, вот что вы делаете…
– Мы работаем, – сказал Митчел. – Почему бы и тебе не попробовать?
Хайнес хихикнул.
– Я еще не сошел с ума… Ты не увидишь меня подметающим эти чертовы ступеньки. У меня, видишь ли, есть чувство собственного достоинства.
Митчел ничего не ответил. Хайнес внезапно потерял интерес к разговору и отпустил его.
Митчел продолжал подниматься, кипя от злости. Робсон настоятельно советовал ему не поддаваться на провокации, но это становилось все труднее.
Хайнес вернулся к телефону. Он сидел, грыз ногти и думал о том, чем мог бы сейчас заниматься, если бы не застрял в этой башне. Он сходил с ума от скуки. На берегу всегда было чем заняться: сорвать зло на прохожем, попытаться устроиться на работу, швырять деньги направо и налево, поразвлекаться с девушкой на заднем сиденье машины. Если нечего больше делать, всегда можно что-нибудь сломать или испортить и таким образом выпустить пар. Здесь же нельзя даже разбить стекло, чтобы на тебя не набросился Мейси. Хайнес был полон разочарования и чувства обиды. Эти проклятые смотрители ведут себя так, будто ничего не случилось, будто они все еще здесь хозяева. Держатся вместе, все как один. Даже не утруждают себя разговорами, настолько уверены в себе. Они просто ждут… И Мейси, сидящий целый день где-нибудь поблизости со своей пушкой и дающий указания с самодовольным видом…
Хайнес с силой всадил нож в столешницу. Еще двадцать пять проклятых дней – а потом тюрьма!…
Обед лишь на короткое время прервал монотонную тягомотину дня. Уже через час после обеда безнадежная утренняя скука овладела всей компанией еще сильнее, чем раньше. И наоборот, смотрители, казалось, без труда находили себе занятие. Это еще больше ухудшало настроение захватчиков. Лоу доделывал насест для птиц и, казалось, ничего не видел и не слышал вокруг. Робсон и Митчел были поглощены игрой в крибедж. Рози и Бейкер тоже следили за картами, но без интереса. Рози вообще перестала улыбаться. Бейкер думал, не напомнить ли Мейси, что наблюдение за морем не ведется, но боялся, что буря гнева обрушится на его голову. Хайнес курил сигарету за сигаретой и ни с кем не разговаривал. Его молчание было столь непривычно, что казалось зловещим предзнаменованием. Мейси сидел поодаль от всех, сжимая в руке револьвер и не подозревая о зреющем недовольстве.
