“Сурепкин” с опущенной головой выбрался из бассейна. Молча отдал кораблик. И встал, уронив руки.
Распорядитель подергал наклеенные бакенбарды.
– Жаль, но тут ничего не поделаешь. Ты нарушил правила. Поправлять корабли на дистанции могу только я.
Желтый мальчишка вскинул голову. Не сказал, а почти крикнул – дерзко и слезливо:
– Но вас же не было рядом!
– Я… подоспел быстро. Кто же виноват, что так получилось? В настоящих гонках тоже случаются аварии. И… не надо плакать.
“Сурепкин” не плакал. Только смотрел в сторону, наматывал на пальцы намокшие края лимонных шортиков и переступал раскисшими кроссовками. Они пузырились.
– Ну… можно так, – сказал распорядитель, прилаживая к щеке отклеившуюся бакенбарду. – Если хочешь, мы дадим тебе шанс еще в одной гонке. И тому капитану, чей клипер столкнулся со скорлупой. Договорились?
“Сурепкин” дернул колючим плечом.
– Вы же не понимаете… Все теперь бесполезно.
Вокруг сочувственно молчали. Желтый мальчик ссутулился и пошел прочь. Мокрые кроссовки чавкали на его ступнях.
“Робин Гуд” между тем устал ждать, благополучно закончил дистанцию и клюнул барьер на финише. Ему жидко похлопали. Оське тут же вручили приз: легкую коробку в разноцветной фольге.
В коробке оказался голубой пластмассовый пистолет для стрельбы шариками от пинг-понга. Шарики лежали тут же, десять штук. Детсадовская игрушка. Ну да ладно, все-таки приз. Пустую коробку Оська затолкал в мусорную урну. Шарики распихал по карманам. Бело-синие карманы оттопырились. Потом Оська вспомнил, что не вынул из оставленного у бассейна кораблика пятигрошевую монету. Вернуться? Нет, не хотелось…
Победа почему-то не радовала. Будто он выиграл гонку обманом. Но, конечно, это была ерунда!
Чтобы развеяться, Оська пострелял по воробьям. Никакого зла им Оська не хотел, пластмассовые невесомые мячики не могли повредить пичугам, если даже попадешь. Да попробуй-ка попади! Только ищешь потом шарики в траве и непролазном дроке.
Один шарик срикошетил от платана и улетел за кривой запертый киоск. Оська прыгнул за ним.
За киоском сидел в траве “Сурепкин”.
Он прислонился к синей пластиковой стенке и обнял колени. Белый мячик лежал у его кроссовок. “Сурепкин” не смотрел на мячик. И на Оську не взглянул. Теперь он плакал по-настоящему. Крупно переглатывал слезы, пальцами смазывал их со щек. Потом притих, почуяв постороннего…
– Я… за шариком, – неуверенно сказал Оська.
“Сурепкин” толкнул к нему шарик ногой. Не сердито, а так. Бери, мол, и не мешай, когда у человека горе.
