Мы опять начали все сначала. Причем так лихо и безудержно, как по правде я думал и не бывает. Под конец у меня болел пресс и стучало в висках. Жанна сказала:
– Ох. Подожди… – потом добавила: – Кайф! – и уснула
У меня разболелись израненные руки, но я представлял себя мужественным и терпел.
Вот так удивил меня мой младший товарищ. «Мистер Мускул», как называла его моя жена. Вспомнив о жене, мне стало неловко. Все-таки папа был у меня интересный человек. Не предусмотрел на эти действия никаких правил. Что-то она не позвонила мне, моя суженая.
Я чувствовал себя предателем. Корил и самоедствовал. Долго не мог уснуть. Когда угрызения поутихли, приполз котенок, забрался на подушку и стал сопливо урчать в ухо. Пришлось прогнать его в грубой форме. Потом долго не давали уснуть насекомые. Они бились о стекло и жужжали.
Мухи совести.
Жанна ушла от меня затемно, наверное, чтобы не попасться на глаза папаше. Скрип половиц под ее ногами лишил меня сна, и я, как ни пытался, так и не смог сомкнуть глаз до будильника. Все это время я смотрел на постепенно краснеющую от восходящего солнца шторку и думал. Тем для размышлений набралось, хоть отбавляй, но мысли мои крутились в основном вокруг Жанны. Я ее хотел. Причем понимал, что это неправильно.
Пытаясь выкинуть девушку из головы, я натыкался на Захарова, про которого вспоминалось почему-то только хорошее и на два трупа, о которых думать не хотелось. Где-то в надбровных дугах метались Аркашка со Спартаком, чуть глубже – отважные милиционеры. Эти персонажи появлялись ненадолго, потому что их опять вытесняла Жанна. Получилось так, что, встав, наконец, с постели и натянув спортивные штаны, я столкнулся с ней в коридоре и, вместо «здравствуйте» спросил:
– А откуда у Спартака твой номер?!
Уже сказав эту фразу, я осознал, что, оказывается, могу говорить фальцетом. Жанна рассмеялась:
– Не уж-то, ты ревнуешь? – радостно спросила она.
Я мог бы преподнести ей одно из тех словосочетаний, которые помогают не говорить правды, не наврав, но вместо этого выпалил незамысловатое:
– Да.
Жанна приблизилась ко мне и поцеловала в щеку.
– Помнишь, когда тебя забрали в милицию, я искала тебя, чтобы поменяться телефонами?
– Да.
– Так вот, я оставила этому проходимцу свой номер, чтобы он мог позвонить мне, если ты вернешься. Я испытал почти физиологическое облегчение.
Беатриса в мужском обличии не вызывал во мне никаких положительных эмоций. Серый, скучный и противный. Когда я вышел из ванной, он виновато поздоровался, торопливо допил свой кофе и поспешно удалился. Куда уж ему до той харизматичной дамы, которая сидела тут вечером.
