— Тут все так же тихо, — сказал он.
Пятнадцать минут спустя Роджерс поднялся на ноги и машинально отряхнул брюки. — Всё в порядке. Я возвращаюсь.
К огромному его облегчению, ничто не препятствовало ему на обратном пути.
Эдвард Шоу узнал о смерти Гостя через два дня от полковника Пханя. О визите полковника всех предупредили за десять минут до его появления. Эдвард быстро оделся. Занавески раздвинулись, и каждый из четвёрки увидел в центральной лаборатории маленького мускулистого смуглого человека в аккуратной, будто с иголочки, форме.
— Сколько нам ещё торчать здесь? — спросил Минелли.
С течением времени он все чаще и чаще дерзил, а поведение его становилось всё более непредсказуемым. Он нередко вспоминал о визите президента и мечтал о том мгновении, когда они «хлопнут дверью тюрьмы». Его манера разговаривать стала сильно напоминать пародию на известного комика. Минелли всегда с трудом смирялся с необходимостью подчиняться. Эдвард слышал, что задолго до появления в Остине Минелли попал в тюрьму по обвинению, связанному с наркотиками. Тогда он разбил лицо в кровь о тюремную дверь. Эдварда беспокоило состояние коллеги.
— Все вы здоровы. Признаков заражения или болезни не обнаружено, — начал Пхань. — Больше — никаких анализов. Полагаю, вы уже знаете от дежурного офицера, что Гость мёртв. Я закончил первую стадию аутопсии и не нашёл в его теле микроорганизмов. Он оказался абсолютно стерильным. Это хорошие новости для вас.
— Микробы сдохли, моя леди, — протянул Минелли.
Эдвард нахмурился.
— Я советовал отпустить вас, — продолжал Пхань, оглядев всех четверых по очереди. — Хотя не уверен, что мой совет будет услышан. Как сказал президент, существуют соображения безопасности.
Эдвард увидел через окно Стеллу Морган и улыбнулся, но она не ответила. Вероятно, свет падал так, что она не могла разглядеть геолога. А может быть, она чувствовала себя так же подавленно, как Реслоу, из которого теперь и слова не вытянешь.
Сочетание свободного общения друг с другом по телефону и пребывания в изолированных палатах уничтожили веру Эдварда в дух товарищества, который должен объединять, по его мнению, узников одной тюрьмы. Однако, пленники Ванденберга не подвергались жестокому обращению. Их не объединяла общая цель, за которую стоило бы бороться. Их заточение, по крайней мере, до сих пор было обосновано. Потому они и не стали «держаться вместе», как ожидал того Эдвард. Кроме того, ему ещё не доводилось находиться в карантине так долго. Может быть, он чересчур наивен?
