— Эстер, — напомнил Эдвард. — Ещё парнишка со станции обслуживания.
— То есть, они задержали лишь тех, кто дотрагивался до этой штуковины или приближался к ней настолько, чтобы вдохнуть её микробы.
Теперь в разговор вступила Стелла:
— Итак, что же нам делать?
Мужчины не ответили.
— Держу пари, моя мать в бешенстве.
Никому пока не разрешалось пользоваться внешним телефоном.
— Это вы, хозяйка магазина? — спросил Эдвард. — Я хотел поблагодарить вас…
— За то, что я позволила вам позвонить? Действительно, мило с моей стороны, не так ли? Моя семья владеет магазином, кафе, стоянкой грузовиков, распределительной станцией пропана, пивными автоматами. Огласки не избежать. Надеюсь, мама в порядке. Боже, надеюсь, она на свободе. Скорей всего, она уже связалась с нашим адвокатом. Я похожа на избалованного богатого ребёнка, верно? «Вот придёт моя мамочка, и вам попадёт». — Она засмеялась.
— У кого-нибудь ещё есть влиятельные знакомые или родные? — спросил Эдвард.
— Нашего возвращения ожидают только через две недели, — ответил Реслоу. — Никто из нас не женат… А ты, Стелла… замужем?
— Нет.
— Ну вот, — заключил Минелли, — ты единственная наша надежда, Стелла.
— Не будьте пессимистом, — прервал его наблюдатель, старший лейтенант лет двадцати пяти.
— Нас подслушивают? — закричал Эдвард, слишком возмущённый, чтобы сдержаться.
— Естественно, — согласился наблюдатель, — я слушаю. Все ваши действия записываются на магнитофон и видео.
— И вы что, проверили наши личные дела? — спросила Стелла.
— Уверен, что служба безопасности сделала это.
— Чёрт возьми! — взорвалась она. — Не рассчитывайте на меня, мальчики. Студенткой я числилась в радикалах.
Эдвард подавил злость и негодование и выдавил улыбку.
— В радикалах? Так же, как и я. А ты, Минелли?
— К чёрту! Нет. В первый раз я голосовал за Хемптона.
— Предатель! — прокомментировал Реслоу.
— О мёртвых плохо не говорят, — напомнил Эдвард. — Он много сделал для науки. Например, поддерживал космические программы.
— И срезал расходы на внутреннее развитие, — добавила Морган. — Но Крокерман не лучше.
— Может, попытаться встретиться с президентом? — предложил Минелли. — По телевизору.
— Мы останемся здесь до конца жизни, — провозгласил Реслоу так торжественно, словно вручал премию Винсента. Слова геолога прозвучали и серьёзно, и нарочито мелодраматично.
— Кто из нас самый старший? — поинтересовался Эдвард, сознательно заявляя права на лидерство, чтобы отвлечь друзей от размышлений о будущем. — Мне тридцать три года.
