– Мы уже гадали, придете ли вы, – проговорила Бах, чтобы проверить реакцию барби.
Реакция оказалась совершенно неожиданной. Женщина подбежала к Анне-Луизе и, всхлипывая, бухнулась перед ней на колени:
– Простите нас, умоляю, простите нас, дорогая. Вчера ночью мы не посмели прийти. Мы боялись, что… что… что это вас могли убить и что здесь нас будет поджидать гнев. Простите, простите нас!
– Все в порядке, – ответила Бах за неимением лучшего ответа. Барби внезапно вскочила, обняла ее и принялась целовать с отчаянной страстностью. Бах изумилась, хотя и ожидала нечто в этом роде…
Наконец барби снова заговорила:
– Мы должны остановиться, должны. Мы так боимся гнева, но… но эта страсть! Мы не в силах преодолеть себя. Нам так отчаянно хотелось увидеть вас, что мы едва смогли дождаться конца дня, не зная, где вы – или на другом конце города, или совсем рядом. И желание копилось у нас весь день и вечер, и мы не смогли заставить себя не согрешить хотя бы еще раз. – Она снова заплакала, но теперь уже тише, и не от счастья видеть женщину, за которую она приняла Анну-Луизу, а от отчаяния. – Что с нами будет? – беспомощно спросила она.
– Ш-ш-ш, – успокоила ее Бах. – Все будет хорошо.
Она утешала барби еще некоторое время, и вскоре та подняла голову. Ее глаза словно засияли странным светом.
– Я больше не могу ждать, – выдохнула она. Потом встала и начала раздеваться. Бах заметила, что у барби дрожат руки.
Под одеждой она укрывала несколько уже знакомых лейтенанту предметов. Парик для лобка был уже прикреплен на положенное место между ног. Прихватила она и деревянную маску, весьма похожую на ту, что была обнаружена в тайнике, и баночку. Барби отвинтила у нее крышку, подцепила пальцем немного коричневой краски и нарисовала себе стилизованные соски.
– Посмотри, что у меня есть, – сказала она, выделив личное местоимение. Голос ее дрожал. Из кучи одежды на полу она извлекла полупрозрачную желтую блузку и накинула себе на плечи. Приняла вызывающую позу, потом принялась дефилировать по комнатке.
– Ну же, дорогой, – проворковала она, – скажи мне, как я прекрасна. Что я прелестна. Что я для тебя единственная. И неповторимая. В чем дело? Ты все еще боишься? А я – нет. Я на все готова ради тебя. Моей единственной любви. – Она остановилась и подозрительно взглянула на Анну-Луизу. – Ты почему не переодеваешься?
– Мы… я не могу, – пробормотала Бах, импровизируя. – Они… кто-то обнаружил мои вещи. И они все пропали.
