— Я знаю только, что мне хотелось бы с ним сделать: зарыть поглубже и забыть о нем навсегда.
— Нам бы все равно пришлось его выкопать.
— Наверное, вы правы, — сказал он.
В самом конце Пасифик-стрит показался тратвелловский «кадиллак». Поставив машину перед своим домом, адвокат рысцой пересек улицу. Наш рассказ он выслушал так, словно наперед знал, что от Ника ничего хорошего ждать не приходится.
— Вот револьвер. Он заряжен, — я передал ему ящик с ключом в замке. — Пусть побудет у вас, пока мы не решим, что с ним делать. Я просил разузнать, кто был его первым владельцем.
— Отлично. — Тратвелл повернулся к Чалмерсу. — Где Ник?
— В доме. Мы ожидаем доктора Смизерэма.
Тратвелл тронул Чалмерса за костлявое плечо.
— Как ужасно, что тебе и Айрин придется снова через это пройти.
— Прошу тебя, не будем об этом, — сбросив руку Тратвелла, Чалмерс круто повернулся и тем же шагом стоика прошествовал к парадной двери.
Я пошел с Тратвеллом к нему домой. В кабинете адвокат запер ящик с револьвером в металлический сейф.
— Очень рад сбагрить эту игрушку с рук, — сказал я. — Не хотелось, чтобы Лэкленд поймал меня с поличным.
— Вы считаете, я должен сегодня же передать его Лэкленду?
— Посмотрим, какие сведения поступят из Сакраменто о его владельце. Да, кстати, вы вот сказали, что Чалмерсам придется снова через «это пройти», на что вы намекали? Ник и раньше попадал в подобные передряги?
Тратвелл медлил с ответом.
— Все зависит от того, как это понимать. Ник никогда не был замешан в деле об убийстве — во всяком случае, насколько мне известно. Но один-два срыва за ним числятся, кажется, психиатры так это называют. Несколько лет назад он удрал из дому; его нашли только после того, как объявили розыск по всей стране.
— Он что — с хиппи спутался?
— Не совсем. Просто пытался жить самостоятельно. Когда Пинкертонам наконец удалось разыскать его на восточном побережье, он работал уборщиком в ресторане. Нам еле удалось уговорить его вернуться домой и закончить образование.
— Как он относится к родителям?
— С матерью он очень близок, — сухо сказал Тратвелл, — но не знаю, хорошо ли это. Отца, по-моему, он боготворит, но чувствует, что ему до него далеко. Так же относился и Ларри Чалмерс к своему отцу, судье. Очевидно, это наследственное.
— Но вы сказали, что подобный срыв не был единичным? — подтолкнул я его.
— Сказал. — Он сел напротив меня. — Но это было давным-давно, четырнадцать или пятнадцать лет тому назад, и, может, там-то и следует искать корень всех бед. Мне кажется, доктор Смизерэм придерживается того же мнения. Но со мной Смизерэм откровенен лишь до известного предела.
