Мужчина надолго замолчал.
— Вы мне не доверяете, мистер Хиллман? Я не люблю этого!
— Как я могу доверять... — Хиллман смолк на полуслове.
— Я знаю, что вы хотели сказать. Как можно доверять такому паршивому пресмыкающемуся, как я? А дело не в этом, Хиллман. Дело в том, можем ли мы доверять такому пресмыкающемуся, как ты. Мне известно о тебе больше, чем ты думаешь, Хиллман.
Тишина. Слышно только хриплое дыхание.
— Ну, я могу?
— Что... вы можете? — спросил Хиллман в отчаянье.
— Могу я доверять тебе, Хиллман?
— Безусловно.
Снова тишина. Наконец мужчина заговорил. Голос его стал хриплым.
— Я полагаю, ты сдержишь слово, Хиллман. О'кей. Тебе, наверное, хотелось бы весь день разглагольствовать о том, какое я пресмыкающееся. Но пора вернуться к делам насущным. Я хочу получить твои деньги, но скажу тебе прямо, это не выкуп. Твой сын не похищен, он пришел к нам по собственной воле...
— Я не... — проглотил оставшиеся слова Хиллман.
— Не веришь? Спросишь его сам, когда у тебя будет такая возможность. Но ты от этой возможности сам удаляешься, понял? Я пытаюсь помочь тебе заплатить мне деньги за информацию, вот и все, а ты называешь меня по-всякому, бог знает как...
— Нет, я не имел в виду лично вас.
— Ну, так ты это думаешь.
— Послушайте, — сказал Хиллман, — вы сказали, что пришло время вернуться к делам насущным. Скажите мне, куда и когда я должен принести деньги. Они будут доставлены. Даю гарантию.
В голосе Хиллмана появились резкие нотки. Мужчина на другом конце провода капризно отреагировал на них.
— Не надо сердиться. Я сообщу условия, а ты постарайся ничего не позабыть.
— Давайте, — сказал Хиллман.
— Всему свое время. Думаю, сейчас лучше всего будет предоставить тебе возможность подумать над этим, Хиллман. Спустись со своих высот и постой на коленях. Ты этого заслуживаешь.
Он повесил трубку.
Когда я вошел в гостиную, Хиллман все еще держал трубку в руках. Он растерянно положил ее и направился ко мне, покачивая головой.
— Он не захотел дать мне никаких гарантий относительно Тома.
— Они ничего не сделают. Мы вынуждены положиться на их милосердие.
— Их милосердие! Он разговаривал, как маньяк. Он, казалось, упивался моим... моим горем.
Хиллман опустил голову.
— Вы думаете, Том в опасности? — спросил он.
— Нет. Не думаю, что вы имели дело с явным маньяком, но он выглядел не слишком уравновешенным. Полагаю, он дилетант или мелкий вор, который видит свой шанс на успех в том, чтобы разговаривать так грубо. Это тот же человек, что звонил утром?
