Он стоял, упершись ладонью в бедро, а в другой руке держал револьвер и как будто позировал фотографу. Бунтарь без цели — много лет спустя и все так же без цели, или актер в поисках роли, высматривающий преступление, которое заполнило бы его пустоту. Мне стало ясно, что его жизнь состояла вот из таких стоп-кадров, которым вспышки злобы, припадки ярости придавали видимость поступков.
— Ты меня слышишь, Г-гуннарсон? Отвечай!
Я молчал. Он тревожно взглянул на свой револьвер, словно тот мог подсказать ему, как поступить, и, повернувшись у него в руке, стать ключом, отмыкающим дверь взрослости. Револьвер подпрыгнул. Пуля впилась в пол у моих ног, обдав их щепками.
Под замирающее эхо выстрела женщина сказала:
— Брось играть с револьвером, Ларри. Мы в горах не одни.
— Снаружи ничего не слышно. Стены слишком толстые. Я, когда был мальчишкой, приезжал сюда стрелять по мишеням.
— Мишеням-людям? — сказал я. — Твое детское увлечение?
Женщина захихикала, как сломанный ксилофон. Вопреки неряшливому виду, слипшимся веревочкам искусственно белокурых волос и бедрам, выпирающим из мужских джинсов, она приковывала к себе внимание. Глаза на белом замерзшем лице сияли синим пламенем паяльной лампы.
— Смотри, смотри, адвокат. Чтобы тебя подольше хватило.
— Вы куда-то уезжаете, Хильда?
— Э-эй! — сказала она Гейнсу. — Он знает мое настоящее имя. С чего тебе взбрело называть ему мое настоящее имя, дурак?
— Т-ты меня д-дураком не обзывай! Я тебя в сто раз умнее.
Она шагнула к нему.
— Раз уж ты такой гений, зачем ты его сюда приволок? Он знает меня. Знает мое имя. Паршивей не придумать.
— Ему все выложили твоя мамаша и Дотери. Не знаю, как он на них вышел, но я его сцапал перед их лавкой в Г-гроуве.
— Ну и что, черт дери, нам теперь с ним делать? Мы же нынче уезжаем или нет?
— Прикончим его, а что еще? — Голос его был однотонным, лишенным всякого выражения. Он взглянул на револьвер и сказал уже с подобием внушительности: — Прикончим и спалим вонючий сарай. Натянем на него что-нибудь мое, поняла? Мы одного роста, а после кремации никто не разберется. Даже братцы Роверы не разберутся.
— Значит, ты им натянешь нос?
— Я так с самого начала и задумал. Арбуз не такой уж большой, чтоб его на столько кусков резать. Вот почему я решил убрать Бродмена и навел легавых на Донато. — Он петушком прошелся по границе света. — Я не такой дурак, сучка. Да и вообще, что такого сделали братцы Роверы? Думал я один, а они — мальчики на посылках.
