Она встряхивает своими длинными волосами:
– Это глупо, не правда ли? Украду ли я что-то или деньги, это всё равно кража, это все равно скверно. Но я не знаю... деньги – это только деньги... тогда как этот бриллиант, может быть, она им очень дорожит, и он представляет для нее большую ценность, чем его денежная стоимость...
Я лихорадочно сжимаю её холодные руки и восклицаю:
– Нестор Бурма так и говорил!
* * *
Когда Соня уходит из моей комнаты, уже почти пять часов утра.
После того, как она призналась мне, что украла у Наташи бриллиант, чтобы отдать его своему вампиру, мы долго разговаривали о разных вещах, и я сумела ее подбодрить. Возможно, конечно, что Наташа скоро обнаружит, что один из её бриллиантов (кажется, в её шкатулке лежит их целая коллекция) исчез, но ничто не побудит её сразу заподозрить свою компаньоншу. А, может быть, за это время Нестор Бурма предпримет эффективные действия. Поэтому я сказала, немного забегая вперед, что Нестор Бурма сделает все, чтобы вернуть этот предмет...
Соня уходит от меня.
Я подхожу к окну, отодвигаю штору, смотрю в окно. Ночь начинает уходить под первыми проблесками рождающегося дня. Дождь все еще идет, и листва на деревьях шевелится, словно движимая враждебными чувствами. Я думаю о мужчине из этой ночи, о котором я не рассказала Соне. Воспоминание, которое я о нем сохранила, очень смутно, и растворяется в сером тумане бессонницы. По-видимому, я грезила наяву.
– Наверное, я видела сон, – говорит Элен.
Я смотрю на нее очень внимательно, представляя себе ее в той самой сорочке. Я посасываю свою трубку и выпускаю к потолку облачко дыма:
– А может быть, и нет. Может быть, это он нуждался в какой-то грёзе. Вы не знаете, на что способны некоторые маньяки. Они готовы рискнуть жизнью ради того, чтобы увидеть голую женскую грудь...
Она нетерпеливо топает ногой:
– Да не было же голой женской груди. Ничего не было видно. Вместо того чтобы заниматься моими видениями, вы бы лучше сказали мне, что вы думаете о тех сведениях, которые я собрала.
– Много чего хорошего.
– Вам что-либо стало яснее теперь в этом деле?
– Словно я смотрю сквозь вашу ночную сорочку. Я надеюсь, что она была прозрачной, без чего мое сравнение...
– О! Пожалуйста, избавьте меня от этой сорочки! Эта двусмысленная фраза вызывает у нее смех. Я тоже смеюсь, затем считаю, что я её достаточно подразнил и становлюсь серьёзным:
– Итак, – говорю я, – вот как я представляю себе теперь это дело. Чанг Пу, получив от Сони бриллиант, обращается к Гольди – либо, чтобы его оценить, либо, чтобы провести экспертизу. Гольди так заинтересовался этим камушком, что он хочет узнать о его происхождении. Китаец, по-видимому, дал ему понять, что он получил этот предмет от какого-то русского или какой-то русской, не упоминая фамилии. Когда Гольди приходит к нам, китаец уже забрал бриллиант обратно (он, видимо, отдавал его на экспертизу). Поэтому, когда китаец застает меня у себя дома, он воображает, что я пришел за бриллиантом. По моему мнению, он подозревает одновременно и Гольди, и Соню в этом набеге. Когда такая мысль приходит ему в голову, он отправляется проверить её, устроить спектакль этим двум людям. Это довольно наглый тип. Он идет к Гольди, но никого не находит. Тогда устремляется к Соне на бульвар Осанн.
