“Поскольку тесное сотрудничество Германии и Австрии никому не угрожает и рассчитано
на укрепление мира в Европе на основах, установленных Берлинским трактатом, их величества,
т. е. два государя, решили заключить союзный мир и взаимное соглашение”.
Вы слышите: тесное сотрудничество Германии и Австрии ради мира в Европе.
Это соглашение трактовалось “союзом мира”, а между тем все историки сходятся на
том, что это соглашение послужило прямой подготовкой к империалистической войне
1914 года. Последствием этого соглашения о мире в Европе, а на деле о войне в Европе,
послужило другое соглашение, соглашение России и Франции в 1891—1893 годах,— тоже
о мире,—не иначе! О чём там говорится? О том, что
“Франция и Россия, одушевлённые одинаковым стремлением поддерживать мир, пришли
к следующему соглашению”.
К какому — это открыто так и не было сказано тогда. А в тайном тексте
соглашения сказано: в случае войны Россия должна выставить против Германии 700 тыс.
войск, а Франция (кажется) 1 300 тысяч.
Оба эти соглашения официально назывались соглашениями мира, дружбы и спокойствия
во всей Европе.
В завершение всего этого через 6 лет, в 1899 году, собирается Гаагская конференция
мира, где ставится вопрос о сокращении вооружений. Это в тот момент, когда на основе
соглашения Франции и России французские офицеры генерального штаба приезжают в Россию,
чтобы выработать планы передвижения войск на случай войны, а русские офицеры генерального
штаба едут во Францию, чтобы с французскими генералами составить планы будущих военных
операций против Германии. Это в то время, когда генеральные штабы Германии и Австрии
составляют план и вырабатывают условия, при которых Австрия и Германия взаимно должны
наступать на своих соседей на Западе и Востоке. В этот самый момент (всё это творится,
конечно, втихомолку, за спиной) собирается Гаагская конференция в 1899 году, где
провозглашается мир, где подымают фальшивый шум о сокращении вооружений.
Вот вам образец беспримерного лицемерия буржуазной дипломатии, когда шумом и
песнями о мире стараются прикрыть дело подготовки к новой войне.
Имеем ли мы основание после этого верить песням о Лиге наций и Локарно? Конечно,
не имеем. Вот почему мы не можем верить ни Чемберлену и Бриану, когда они лобызаются,
ни Штреземану, когда он рассыпается в комплиментах. Вот почему мы думаем, что Локарно
есть план расстановки сил для новой войны, а не для мира.
