Взяв блокнот, Джун записала: «Третье окно такое же». Запах одеколона Гордона кружил ей голову и не давал сосредоточиться. Закладывая страницу каталога с выбранным узором, он как бы невзначай накрыл ее руку своей. Хотя Джун тут же отдернула ее, она испытала такое же чувство, как если бы он коснулся ее груди.
– Вы уверены, что эти шторы будут гармонировать с обоями, мисс Мортон? – шепнул он ей прямо в ухо.
Джун бросила умоляющий взгляд на Эффи, но та уже приступала к обмеру четвертого окна и ничего не замечала. Джун боялась, что если Эффи снова произнесет слова «такого же размера», то она забьется в истерике. Но, взяв себя в руки, только сказала:
– Да, мне кажется, и Лиз выбрала именно этот узор. Я должна заглянуть в свои записи. – Джун встала, собираясь выйти из комнаты, но он был проворнее и загородил собой выход.
– Четвертое окно такого же размера, – объявила с улыбкой Эффи.
Джун и Гордон одновременно повернулись на звук ее голоса. Джун не удержалась и бросила на подругу уничтожающий взгляд, и триумфальная улыбка Эффи тотчас же поблекла.
– Что-нибудь не так? – спросила она.
– Я хочу забрать вашу подругу на несколько минут. – Гордон взял Джун за локоть. – Мне нужно посоветоваться с ней относительно некоторых деталей интерьера моей спальни.
– Может быть, вам потребуется и моя помощь?! – воскликнула Эффи.
Джун вдруг почувствовала, ч го умирает от желания попасть в его комнату.
– У вас и так много работы, – ответил ей Гордон, даже не повернув головы.
Он повел Джун по комнатам, о существовании которых она даже не подозревала. Его рука настойчиво, до боли, сжимала ее локоть. Джун мысленно молилась о том, чтобы в тишине этих комнат он не заставил ее возобновить прерванный урок номер четыре.
Наконец они спустились в стильный холл, пол которого был сделан из черного мрамора, а стены – из белого. В высокой, около десяти футов, нише стояла статуя античного воина. Солнечные лучи играли на ней. У подножия вились причудливые тропические растения.
Они миновали еще одни двери, и все, что она видела вокруг, говорило о больших деньгах и еще большем вкусе хозяина. Он вел ее все дальше и дальше – через гостиную с бюстами римских патрициев, мимо комнаты для курения, дверь которой выходила в маленький садик, похожий на рай.
На мраморных стенах висели пейзажи и натюрморты, но не было ни одного портрета, ни одной фотографии. Джун поежилась. Несмотря на всю изысканность, комнаты казались холодными, и жить в них, наверное, было одиноко и грустно.
