– Наверное, в чем-то ты права. Может, даже во всем, – поспешно закивала Ольга. – Но давай решим насчет денег…
– Д-а-а, Белкина, нашла перед кем бисер метать. Философию развела… – с горьким сарказмом укорила себя Наталья и, позволив гостье перехватить свой взгляд, спросила: – Ну а если денег не дам, кто в твоем списке следующим пунктом идет? Савелкин? Или Артюшкин?
– Артюшкин – вторым, Савелкин после него… – пробормотала Ольга. – А ты откуда… ты как догадалась, что я…
– Тоже мне, бином Ньютона! А чьи имена в твою голову еще могли прийти? Прежних знакомых, не стесненных в средствах и не связанных с Ненашевым напрямую. Только счастье твое, девонька, что ко мне первой заглянула. Поскольку сиди ты сейчас у одного из вышеназванных козлов, у его подъезда тебя бы уже ждали бойцы ненашевской службы безопасности. Чтобы контролировать каждый твой шаг, а при первой опасности для шефа – разобраться.
– Но ведь Федор и Петр, кажется…
– Тебе кажется, а я знаю. За эти полтора года Ненашев выкупил у обоих контрольные пакеты предприятий, так что Артюшкин с Савелкиным без его разрешения помочиться не посмеют. Ну а теперь, когда ты про Федю с Петей в курсе, куда от меня пойдешь?
– Я не знаю, – растерянно прошептала Ольга. – Буду думать.
– То есть ты от своего намерения не отказываешься?
– Но ты же понимаешь, что, кроме меня…
– Так, не продолжай. Давай, иди обувайся-одевайся, сейчас поедем.
– Куда?
– В банк, за деньгами. Я, видишь ли, дома наличные не держу, а из банкомата сто пятьдесят купюр таскать замучаешься.
– Ой, спасибо тебе, Наташенька! Я все сделаю, чтобы деньги вернуть. Скоро, конечно, не получится…
– Не благодари. У меня такое чувство, что, отдавая деньги, сама петлю на твою шею накидываю. Одно утешение: тот, к кому ты обратилась бы в случае моего отказа, накинул бы ее быстрее и затянул потуже.
Ненашев проснулся от ощущения беспокойства. Несколько минут лежал с закрытыми глазами, пытаясь понять, с какой стороны «надуло» дурное предчувствие. Потом резко привстал в постели: «Это Сашка! Опять, сволочь, сорвался… Когда я ему звонил в последний раз? В пятницу? Или в субботу? Трезвый был, про какой-то новый объект рассказывал. Я, дурак, и успокоился».
Ненашев рывком выбросил тело из постели, включил свет, посмотрел на часы. Двадцать минут восьмого. А за окном темнотища, ни зги. Телефон брата не отвечал. Ненашев насчитал четырнадцать гудков, отключился и набрал номер снова. Еще двадцать секунд слушал длинное пиликанье. На третий раз в трубке раздались короткие гудки.
