А Александр уже год жил в Париже у мадам де Бароден, сестры Бугенвиля, вместе со старшим сыном адмирала Гиацинтом. Адмирал узнал о необыкновенных способностях племянника и уговорил Розу отправить его в Париж. Благодаря своему положению в научном мире и своим связям – он был членом Академии наук с 26 февраля 1795 года – Бугенвиль устроил сначала сына, а затем молодого Варанвиля в только что открывшуюся Политехническую школу, учрежденную Конвентом в 1794 году по настоянию Монжа и Карно[7] под названием «Центральная школа общественных работ» и переименованную на следующий год в Политехническую. Занятия проходили в особняке де Лассэ, неподалеку от Бурбонского дворца[8].
Пока Гийом Тремэн с тяжелым сердцем возвращался в Тринадцать Ветров в надежде узнать новости о сыне, Роза поручила Мари Гоэль позаботиться об адвокате, а сама отправилась на поиски дочерей. Она нашла их в обществе Мари-Габриэль в комнате для занятий, оборудованной на втором этаже в восьмиугольной башенке, куда вела каменная винтовая лестница.
Девочки писали под диктовку. Перья скрипели по бумаге, бывшая монахиня тихо и четко читала текст из «Характеров» Ла Брюйера:
«Вообразите усердие ребенка, который строит карточный домик или пытается поймать бабочку, – это усилие Теодота ради никчемного дела, которое не стоит, чтобы ради него шевелили и пальцем...»
Девочки старательно писали, высунув розовые язычки, на мать, которая как можно осторожнее вошла в комнату, они даже не взглянули. Мари-Габриэль со всей строгостью относилась к выполнению школьной программы, во-первых, и почитала известных авторов, во-вторых. Поэтому Роза терпеливо ждала, стоя за спинами дочерей, любовалась ими и мысленно сравнивала их со старшим братом. И в очередной раз удивлялась их несходству...
Пятнадцатилетний Александр с короткими блестящими и волнистыми черными волосами походил на юного греческого бога. В одиннадцатилетней Виктории проглядывали черты ее предков-викингов: светлые шелковистые волосы были абсолютно прямыми и не поддавались никакой завивке, глаза цветом напоминали незрелый орех. У младшей, Амелии, были маленькое треугольное личико и широко расставленные зеленые глаза, и вся она походила на котенка. Русые непослушные волосы не желали поддаваться никаким расческам, и Амелия издавала жуткие вопли, как только приходило время причесываться. Девочка явно тяготела к вольной жизни, любила бродить по лесам и полям, лазать по деревьям. Мать не чаяла души в обеих, видя в них соль земли и небесный свет. Смерть их отца только усилила это чувство.
