– На букву «д», – добавил Иван.
– Что ты сказал? – Князь понадеялся, что близнецы отступятся.
Старшой повысил голос:
– Я говорю, у нас с тобой был договор. Мы с братом побеждаем Лихо, а ты отдаешь нам золотой ключ. – Старшой заметил, как охнула удивленная и рассерженная Рогнеда. – Мы свою часть соглашения исполнили, Егор чуть дуба не врезал. Гони ключ. А этого истукана я впервые вижу.
Народ посмеялся над Теребилой.
– Я бы рад, ан где доказательство вашей победы? – спросил Юрий.
Иван усмехнулся:
– Надо было трупешник притащить, да, братан? А что, князь, слово богатырское в твоей Мозгве ничего уже не значит?
– Значит, – недобро улыбнулся Близорукий. – Но есть ваше слово и слово Теребилы.
Великан почесал макушку и изрек:
– Э… Да!
– Да ладно, землячок, тебя там и рядом не стояло, – отмахнулся Старшой. – Не позорься, признай вранье.
Прежде чем качок успел сморозить какую-нибудь глупость, вклинился Юрий, поправляя соболью шапку-блин:
– Слово супротив слова. Этот спор разрешится поединком!
– Эй, а если свидетели есть? – подал голос Хлеборобот.
– Ты, что ли?
– А то! Я все наблюдал, как говорится, изнутри. – Колобок подмигнул братьям.
Князь помахал перстом:
– Нет, странное существо без тулова, свидетель должен быть человеком.
– Иди ты в сопло! Притеснение по расовому признаку! – возмутился Иван, понимая, что драться с эрэфским бодибилдером придется именно ему, Егор-то беспомощен.
Каравай тихо пробормотал близнецам:
– Давайте отступимся и признаем себя лжецами.
– Еще чего! – Егор чуть не упал. – Правда восторжествует.
– Ну, мое дело предложить, – тоном умывшего руки адвоката сказал Колобок.
– Нет больше свидетелей? – насмешливо поинтересовался Юрий.
За кругом началось какое-то движение.
– Княже, княже! Княжна Рогнеда! Нашелся, нашелся Влесослав! – наперебой кричали слуги, тащившие под руки распорядителя. Зеленый кафтан был расстегнут, штаны кое-как натянуты на бедра.
Бояре да дружинники пропустили процессию в круг.
– Ты где прятался, змей подколодный? – рявкнул Близорукий.
Тут Влесослав узрел Хлеборобота, вырвался и под общее ржание убежал, поддерживая сползающие штаны и вопя:
– Голова! Голова!
– Чего это он? – спросил Егор.
– Голова болит, наверное, – выдвинул гипотезу Иван.
Князь свистнул, прекращая веселье:
– Быть бою. Кого ты выбираешь, Теребило?
– Это… Того, который поздоровее. – Богатырь указал ручищей на покрытого испариной, шатающегося ефрейтора Емелю.
Дружинники и несколько бояр засвистели. Только слепой не увидел бы плачевного состояния Егора.
