«А ведь де Сад тоже маркиз, как и папа, – подумал Антуан, в очередной раз разглядывая титульный лист. – И я когда-нибудь буду маркизом».
И мальчик сделал вывод, который напрашивался с его рождения: все наклонности организма и характера Антуана являются не врожденными пороками или достоинствами, а отметиной свыше, благословенным прикосновением, отметившим высокородного вундеркинда.
На следующий день, а это было воскресенье, Жорж повез сына в город посмотреть на очередную казнь.
– Это будет чрезвычайно интересное зрелище, – сообщил он по дороге Антуану. – Такой казни ты еще никогда не видел.
В последнее время отец старался завоевать благорасположение сына, впрочем, как и все, кто хоть немного общался с ним.
Когда карета с интендантом и его сыном в сопровождении конной охраны под предводительством Люки Мясника въехала на главную площадь, любопытный Антуан высунулся из окна и окинул взором эшафот, вокруг которого уже собралась публика. Новый эшафот мрачно поблескивал свежестругаными досками, их даже не успели покрасить, так как маркиз очень торопился, ведь казней не было уже целый месяц. Эшафот представлял собой помост, на котором стоял высокий отскобленный столб с перекладиной и свисающей веревкой.
– Повешение я уже видел, – заявил Антуан, разочарованно отодвигаясь от окна.
– Это не повешение, – загадочно сказал де Ланж и на вопросительный взгляд сына добавил: – Увидишь.
К карете уже подбежал судейский чиновник и подобострастно открыл дверцу, кланяясь интенданту провинции Бордо. Публика на минуту замерла, разговоры смолкли, и все взоры обратились на маркиза. Жорж снова был элегантен и одет по последней версальской моде в белый с золотыми оторочками камзол, канареечного цвета жилет, желтые чулки и сделанные из нежнейшей кожи туфли с золочеными пряжками. На голове маркиза красовалась огромная белая шляпа с лебяжьими перьями. Выйдя из кареты, де Ланж остановился, грациозно оперевшись на черную трость с большим костяным набалдашником. Такой тростью, сделанной из крепкого дуба и проморенной в специальном растворе до состояния твердости хорошего железа, было удобно бить противников по головам, что, собственно говоря, маркиз и проделывал.
Следом за отцом из кареты вышел маленький Антуан, вызвав в публике вздох восхищения. Ребенок был чрезвычайно красив, просто невозможно было оторвать взор от его очаровательной физиономии, загадочно улыбавшейся. Впрочем, улыбка эта была лишь ожиданием сюрприза, обещанного отцом, а отнюдь не доброжелательным настроением, за которое публика ее принимала.
