– Я только одно понимаю… – медленно и злобно сказал Денис.
– Нет, нет, не надо, – заспешил Клеточников, – не надо так. И потом… Забыл! Совсем забыл! В камеру к нему посадили еще одного, и Гольденберг ему доверился, а тот…
– Дурак! – ахнул Денис. – Еще и дурак к тому же.
– А Добржинский знаете что? – Николай Васильевич сплел испачканные чернилами пальцы. – Добржинский-то успел убедить его в важности борьбы с террором и в том, что исполнит, непременно исполнит просьбу Гольденберга, чтобы ни один волос не упал с головы его товарищей.
– Боже мой, боже мой, – чуть не простонал Денис, – и на такую мякину клюют!.. Но кого же, Николай Васильевич?.. Я все понял, все заметил. Спасибо. Но кого же он?
– Себя первого. И про Харьков, как Кропоткина убил, и про подкоп в Москве. Об этом подробно: всех, кто был.
Денис выпрямился и опять припал к столу.
– Михайлова назвал, – сказал Клеточников. – Про Михайлова он много. И, знаете, в высшей степени уважительно, сердечно. Да ведь и как же про него иначе? И Перовскую назвал. Одного какого-то не знал по имени. – Клеточников посмотрел на Дениса долгим взглядом. – Имени не знал, но приметы… ваши. Да-с, приметы… Но больше других о Михайлове. – Он помолчал. – Скажите непременно… Петру Ивановичу.
– Я все передам, все передам, – будто из-за стены ответил Денис.
– Еще про Воронежский съезд открыл. И как все устроено: Исполнительный комитет, агенты… Ну, вы знаете. Да, вот и еще: есть, говорит, некий Желябов – личность гениальная, в высшей степени развитая.
– Одесских тоже? – безнадежно, как бы издалека спросил Денис.
– Да. Динамит, признался, получал у Колоткевича.
– И приметы?
– Не только приметы, но интимное… – Клеточников косо поднял плечо. – Тут уж, верно, как с горы полетел. Связан, говорит, большим, сердечным чувством с какой-то Гесей. Да-с, вот как.
Денис чувствовал странную пустоту, изнеможение, будто вся кровь из жил. И когда после долгой паузы Клеточников стал говорить об «известном арестанте», о том, что узник Алексеевского равелина прислал каталог с пометками, какие книги ему нужны, и что по этим пометкам, если показать старым деятелям, может быть, удастся установить его имя, – когда Клеточников стал все это рассказывать, Денис лишь тупо теребил оборки скатерти.
