Клеточников хандрил все пуще. Нет, ему надоело прозябать в столице. Как-то раз, проигравшись особенно, он с сердцем шлепнул колодой об стол. «Баста! Давайте-ка, Анна Петровна, сочтемся за квартиру, и я уеду!»
Анна Петровна взволновалась. Господи, в кои-то веки залучишь такого милого постояльца? Надо было что-то придумать. И Анна Петровна придумала. Она пригласила племянничка. Пожаловал лысый господин с бритыми щеками, усатый, любезный, обходительный.
Племянничка величали Васенькой Гусевым. Он был помощником начальника агентурной части Третьего отделения. (Да и с начальником Григорием Григорьевичем вдова жандармского полковника обреталась на дружеской ноге.)
Тетушка, Гусев и Клеточников премило скоротали вечерок. И водочки они в меру выпили, и закусили вкусно, и чаевничали. Разговор поначалу вертелся пустяковый. Потом г-н Гусев, похвалив благонадежность Николая Васильевича, осведомился тоном небрежным, но со взором холодным и цепким:
– А нет ли у вас, сударь, на примете кого-либо из этих… – Он пощелкал пальцами.
Клеточников помычал, оправил очки, ответил, что есть, пожалуй, один, из бывших школьных приятелей.
– Кто ж такой, позвольте полюбопытствовать?
– Да некий Ребиков.
Гусев, морща лоб, пощелкивал пальцами.
– Ре-би-ков… А-а-а, ну как же, как же! Известен! Америку, батенька, не открыли: известен, под наблюдением. Однако… Ну что ж, вы могли бы быть весьма полезны.
Узкое, почти бескровное, нездоровое лицо Николая Васильевича не отобразило готовности услужить сыскной политической полиции. Но именно эта неготовность и соблазнила помощника начальника агентурной части. Г-н Гусев был не без опытности, особенного доверия не вызывали в нем те, кто мгновенно соглашался сотрудничать.
– Ну-с, а кроме Ребикова? – дружелюбно поинтересовался Гусев.
Николай Васильевич деликатно вздохнул. К сожалению, кроме Ребикова, он никого назвать не может. Он, Клеточников, ведет замкнутое существование, Анна Петровна свидетельницей, нет у него круга знакомых.
– И жаль, очень жаль, – посетовал Гусев. – Ну да что ж тут попишешь? Ma tante3 хлопочет, протежирует, да и я, откровенно сказать, весьма расположен… Знаете ли что? Давайте-ка на первых порах, для начина, что ли, рубликах на тридцати помесячно сойдемся.
– То есть это как же? За что же?
Племянник с тетушкой обменялись взглядами: «Ах, простота, простота!»
– Да вот за что, Николай Васильевич, – совсем уж оживился Васенька Гусев. – Поселитесь вы эдак о бочок с энтим Ребиковым, вникните, кто с ним, он с кем, то, се – и вся недолга. По рукам, батенька, а?
