Слушая песни Высоцкого, я обретал дополнительную энергию и начинал понимать, что за подчас нарочитой простотой изложения скрыты ценности, находящиеся в абсолютно другом измерении, нежели, скажем, шахматы, спорт или даже литература и искусство. Они уводили меня в глубины тех общечеловеческих ценностей, которые живут в нас и вокруг нас независимо от нашей воли и на которых, наверное, держится мироздание. Иным до всего этого нет дела, другие,. почувствовав что-то необычное, стараются оградить себя от излишних волнений. Кто-то, согласившись пожертвовать покоем и уютом, делает первые шаги по нелегкому пути, но, столкнувшись с непредвиденными трудностями, сходит с него. И только немногие безоглядно идут вперед, подчиняясь неистребимому инстинкту борьбы за торжество справедливости…
Комментаторы сравнивали меня с «человеком, повисшим над пропастью на одной руке». Один неверный ход — и всё кончено. Но удивительным образом именно в этот момент я почувствовал облегчение: матч проигран, терять нечего, постараюсь держаться до последнего. Единственное, что мне хотелось, — доказать шахматному миру, что я все-таки умею играть, но прежде всего я хотел доказать это самому себе.
Как бы то ни было, я по-прежнему играл от обороны. Завершался уже третий месяц матча, в итоге побившего все рекорды продолжительности матчей за титул чемпиона мира. Карпов выглядел всё более усталым и раздраженным. В 31-й партии чемпион получил большой позиционный перевес и вскоре выиграл пешку. Но тут случилось нечто из ряда вон выходящее: он просто запаниковал. В принципе паниковать должен был я, но я был как раз совершенно спокоен и «даже снял для верности пиджак». Неожиданно мне удалось создать серьезную контригру, и преимущество Карпова улетучилось. В цейтноте у него дрожали руки, и он согласился на ничью, казалось, с каким-то странным облегчением.
В 32-й партии плотину наконец прорвало: я одержал первую победу. Инициатива в матче перешла на мою сторону. Новая серия ничьих затянулась на полтора месяца, но по ходу игры уже я имел больше шансов на выигрыш, чем мой соперник (хотя в 41-й партии такой шанс представился и Карпову). А тем временем мир задавался вопросом: закончится ли когда-нибудь этот поединок? Ни один шахматный матч еще не длился больше трех месяцев, а мы сражались уже пятый! Видя, что Карпов почти выдохся, я усилил давление. И хотя упустил огромное преимущество в 46-й партии, но выиграл 47-ю, проведенную Карповым на удивление слабо. Счет стал 2:5.
