Ангиль поежился.
– Ты нигде тут не видел мои долбаные портки?
Гомес окинул взглядом полутемное помещение.
– Это не они валяются там, под стулом?
– Они самые. Ты бы не мог – я же и вправду очень болен, – ты бы не мог кинуть их мне? – попросил информатор. – Неприятно как-то сидеть при гостях с голой задницей.
– Всегда-то ты выпендриваешься, Эдди.
С трудом преодолев отвращение, Гомес двумя пальцами извлек драные брюки из-под скособоченного стула и швырнул их Ангилю.
– А теперь расскажи поподробнее про этот обрывок видеозаписи, который ты передал Лаймхаузу.
– Он назвал тебе мою цену?
Кивнув, Гомес пододвинул к себе тот самый стул, под которым прежде лежали брюки. Он намеревался уже сесть на этот стул, когда заметил на сиденье толстый слой чего-то зеленого и липкого. Оттолкнув отвратительный предмет, он сказал:
– Про цену поговорим потом, когда я уверюсь, что у тебя есть нечто большее, чем тот огрызок.
– Само собой, у меня есть больше.
Ангиль пытался натянуть брюки, сидя на кровати. Он тяжело дышал, даже такое усилие давалось ему с трудом.
Гомес отвернулся.
– Очень расплывчатый фильмик. Ты утверждаешь, что эти два типа, которые беседуют, медики из Парижской городской полиции.
– Так оно и есть, не сомневайся. Кусок, который ты видел, – часть значительно большей сцены, – пояснил Ангиль, продолжая сражаться с брюками. – Один мой коллега снял эту ленту для совершенно другой цели.
– А откуда мне знать, – резонно заметил Гомес, – вдруг эти двое парней – тоже твои коллеги, разыгрывающие полицейских?
Слегка поскуливая, Ангиль в конце концов натянул штаны.
– Нет, они действительно полицейские, более того, полицейские высокого ранга, – заверил он. – И, что особенно важно для тебя, Гомес, они говорят про другое письмо Неизвестного Солдата.
– Не про ту записку, оставленную на обрезках Бушона?
– Нет, про совсем другое письмо. Письмо, присланное непосредственно в полицию.
– Неизвестный Солдат никогда так не делает, Эдди. Это не в его привычках.
– Как бы то ни было, на этот раз он так сделал. Когда мне рассказали, о чем говорится в этом видеофильме, я понял, что это то, что надо. Ведь я уже знал, зачем ты появился в Париже.
Ангиль дышал часто, неглубоко.
– Я очень старался, Гомес, я ноги до самой жопы стер – и все для тебя. Я добыл копию этого самого письма.
– И ее-то ты и продаешь?
Кивнув, Ангиль снова зашелся кашлем.
– Ее. За полторы тысячи.
– А почему бы мне, аккредитованному оперативнику, не пойти прямо в полицию и не попросить у них это чертово письмо? Дешевле обойдется.
