, и он ездил туда каждый уик-энд, а иногда и после рабочего дня. Алекс пропускал занятия и несколько раз обращался в секретариат курсов с просьбой предоставить ему свободный день, что Калхауну, естественно, не понравилось, и он стал угрожать ему отчислением.
Отец Алекса умер несколько лет назад, а его брат отправился странствовать по миру, добрался в своих странствиях до Австралии, где и занимался теперь торговлей парусными лодками и яхтами. На просьбы Алекса вернуться в Штаты и помочь ему ухаживать за матерью брат ответил категорическим отказом, что до глубины души возмутило и оскорбило Алекса. Короче говоря, обстоятельства сложились таким образом, что Алекс остался единственным человеком в семье, который нёс на себе бремя забот по уходу за больной женщиной, что, несомненно, наложило свой отпечаток на его душевное состояние. Он видел страдания матери, которую из-за непереносимых болей пичкали наркотиками, наблюдал её товарищей по несчастью, находившихся в последней стадии заболевания, и с каждым днём становился всё более угрюмым и замкнутым. Пару раз Ленка изъявляла желание его сопровождать, что несколько его подбодрило. Частые отлучки, однако, не могли не сказаться на его учёбе, и Алекс скатывался в разрядном списке всё ниже и ниже и скоро занял место Дункана, находившееся за очерченной Калхауном красной чертой.
Тамара побывала в Америке ещё раз, но не в мае, как обещала, а в начале июля. На этот раз, правда, она вылетела не в Нью-Йорк, а в Вашингтон, и Крису, чтобы её встретить, пришлось добираться до столицы на поезде. Они отлично провели уик-энд. Был День независимости Америки, и они видели салют над Капитолием, ходили на симфонический концерт и посетили несколько известных столичных ресторанов. В Вашингтоне Крис чувствовал себя более раскованно: здесь Тамара могла сколько душе угодно издеваться над американцами, не обижая при этом его новых друзей.
Счастье Дункана долго не продлилось. Оно закончилось душной августовской ночью за две недели до окончания курсов. Крис, завернувшись в простыню, спал у себя в комнате, как вдруг его разбудил звук захлопнувшейся двери. Часы показывали час пятнадцать ночи. Крис услышал, как в коридоре кто-то громко чертыхнулся, и понял, что вернулся Дункан. «Странно, — подумал Крис. — На уик-энд Дункан обычно остаётся у Ленки».
Послышались грохот опрокидываемого стула, громкая ругань Дункана, а потом протяжный болезненный стон. Крис понял, что дело плохо. Он выскользнул из постели, накинул на себя халат, открыл дверь спальни и выглянул в коридор. В коридоре, покачиваясь, стоял Дункан. В ярком свете горевшей под потолком лампочки его лицо казалось белым, как извёстка.
