Вначале такие срывы были редки. С течением времени они участились. Бывало, она вопила: «Папа!» и в присутствии состоятельных клиентов, которые при звуках этого трубного голоса в ужасе ретировались.
Похитители, чтобы успокоить, пичкали ее таблетками, кололи снотворные, но вскоре вынуждены были изменить тактику. Ведь транквилизаторы разрушали золотоносную жилу: у Донателлы, одурманенной успокоительными средствами, начисто исчезали эротические инстинкты.
Тогда сутенеры (для истории надо повторить их имена: Франко Барониа, сын Родольфо, Микелоне Сарози и Кончетта Джарцоне) решили прибегнуть к насилию – куда ж это годится, если она вместо того, чтобы принимать клиента со свойственным ей от рождения сладострастием, станет, как истеричный ребенок, призывать отца?
Они начали избивать ее всякий раз, как с нею случался кризис, угрожали прибить до смерти, если не перестанет валять дурака, но Донателла, несмотря на свою инфантильную податливость, все чаще вспоминала дом на бульваре Тунизиа, комнату, полную кукол, люстру с Бэмби, Гусенком и Микки-Маусом, мохнатые брови отца, помогавшего ей одеваться, руку, нежно гладившую ее по щеке, и потому никакие угрозы, побои, наркотики не могли положить конец хриплым воплям: «Папа, папа, папа!» Оглашая то одну, то другую квартиру, куда сутенеры беспрестанно ее перевозили, эти вопли создавали ужасные неудобства и обесценивали «выгодный товар». Донателла Берзаги из золотоносной жилы превратилась в обузу. Рано или поздно своими безумными криками она привлечет внимание полиции. В последнее время дикие сцены стали повторяться каждый день; сутенерам то так, то эдак удавалось их подавлять, но присутствие Донателлы уже сулило опасность, к тому же она как-то разом утратила всю тягу к противоположному полу в лице любого его представителя, благодаря которой вначале столь высоко котировалась на порочной бирже.
Отчаявшись, эксплуататоры однажды вечером притащили ее, накачанную снотворными, в Лоди. Подлец из подлецов Франко Барониа, сын Родольфо, по обыкновению навязал свое общество истинному джентльмену Франко Барониа, сыну Сальваторе.
Двоюродный брат скрепя сердце его принял. И как не принять, когда он один, а их трое: его милый кузен, преступник, друг кузена Микелоне Сарози, тоже преступник, и Кончетта – такой изощренной садистки свет еще не видывал!
Но едва действие наркотиков чуть-чуть притупилось, Донателла Берзаги опять завела свое «папа» – все громче и громче; тоска по отцу пересилила все ее природные инстинкты и, не выдержав этих душераздирающих криков, Франко Барониа, сын Сальваторе, выставил незваных гостей вон.
