– Так бы оно и было, но я от них сбежала.
– А дальше?
– «А дальше – тишина».
– Подписка о неразглашении государственной тайны, клятва «синим небом, землей, или хлебом на острие меча»?
– Хлебом?
– Да, так клялись в верности воины-язычники в княжеских дружинах. Их клятва называлась «рота».
– Во мне есть что-то языческое или воинственное?
– Скорее всепобеждающее, я даже на тебя смотреть побаиваюсь.
– Ты так же быстро капитулировал перед той незнакомкой?
Удар ниже пояса. Да и глупо рассыпаться охрипшим соловьем, в прямом смысле проспав рубиновый перстень.
Поезд «Крим» мы разыскали на запасных путях. Растормошили спящего проводника, он еще не сдавал содержимое своего клеенчатого планшета, но билета моей роковой попутчицы у него не оказалось. И тут я все-таки вспомнил, где видел эти порочно припухлые губы, веки, похожие на цветочные лепестки, жемчужную кожу и рыжую гриву. Меня даже потом прошибло от этого открытия: Анелия позировала Маркелу в его рекламном проекте! Фривольно раскинувшись на тигровой шкуре, она держала в правой руке серебряный меч. Однако главным сокровищем на снимке были ювелирные цацки – кованый пояс с алмазами и алмазные подвески.
Я нащупал в кармане куртки ключи от особняка Маркела. Ничего не объясняя Маше, я поймал такси и, решительно усадив ее на заднее сиденье, повез за город в Тихую Пристань.
Массивные ворота были не заперты. Мы прошли по мощеной «итальянской» дорожке мимо пустых бассейнов и запертых чайных домиков. Перед домом я остановился, как конь перед полыньей, позвоночником чуя неладное.
Хлопала на сквозняке сорванная ставня, дверь подалась со зловещим скрипом. В доме, казалось, побывал тайфун: все было перевернуто вверх дном. Громили безо всякого смысла, потроша подушки, переворачивая ящики, срывая бархатные завесы, круша кузнецовский фарфор и весь почти дворцовый интерьер. Ночной ветер шелестел бумагами на полу.
Я прошел в лабораторию. Все прельстительные картинки были сожжены в жерле камина. Пепел был еще теплый.
– Что это? Обыск? Погром?
– Похоже, здесь и вправду что-то искали... На домушников не похоже.
Я плотнее задернул шторы и зажег свет. Дубовые панели, украшавшие стены, были сорваны, в кирпичной кладке темнел провал, похожий на взломанный тайник.
Старые письма, облигации, крупные купюры и фотографии шелестели под ногами, как осенняя листва, но грабителей не интересовали ни деньги, ни семейный архив.
