Начало сорок первого года сошло на нас лавиной успеха, цветов, шоколадных бонбоньерок и плюшевых медведей. Подобными безделушками публика задаривала любимых теноров и танцовщиков.
14 июня 1941 года Кинга пригласили в Кремль. В этот теплый субботний вечер мы должны были дать представление перед «кремлевской деревней», семьями наркомов, живущих в общежитии Московского Кремля.
Я всюду сопровождал Вольфа. Во время сеансов Вольф погружал меня в гипнотический сон, и я служил ему медиумом. Я был тем самым знаменитым Мальчиком-Книгой, безмолвным и всезнающим, о котором так много писали перед войной. В состоянии глубокого транса я угадывал имена и даты рождения, находил спрятанные вещи, читал крупные буквы и простые изображения в запечатанных белых конвертах и писал ответы на мысленные вопросы.
Хотя до Кремля было рукой подать, всего лишь перейти через реку и немного прогуляться по набережной, за нами был прислан зловеще-черный «Паккард».
«А Медоро? Давай и его возьмем!» – Наш стриженый «под льва» королевский пудель, вывалив розовый язык, умильно заглядывал в глаза Вольфа.
– Нет, – покачал головой учитель, – сегодня мы возьмем другого помощника.
Он с улыбкой подбросил в руке свою трость с набалдашником в виде змеиной головы. Вольф немного прихрамывал, и эта старомодная трость всегда была при нем.
Светлой шелковой лентой струилась под мостом Москва-река. Посреди Садового кольца вместо разделительной полосы торчали огромные высохшие дубы и покосившиеся особнячки обреченно смотрели пустыми глазницами. Портреты Сталина в рамках из электрических лампочек украшали здания. В парке Горького бравурно играл духовой оркестр. Теплый ветер с Ленинских гор доносил облако цветущей сирени. В этот вечер, должно быть, один лишь Вольф был мрачен и задумчив. Он горбился в просторной машине, узловатые пальцы застыли на ручке трости, глаза его были полузакрыты, губы шептали одну из его странных молитв-заклинаний.
Изнутри Кремль показался мне обычной улицей, только светлой и пустой. Мы поднялись на второй этаж Потешного дворца. «Останься здесь», – беззвучно приказал Вольф. Он оставил мне свой черный «испанский» берет и полированную трость. Я огляделся, надеясь увидеть что-нибудь особенное. Но вокруг было тихо и сонно: диваны и кресла в зале были забраны белыми чехлами, по углам чахли пальмы в кадках. Багровое солнце уже зацепилось краем за крыши Замоскворечья.
За окном парила алая рубиновая звезда. Я верил, что в каждой звезде живет принц Рубинового Камня. По вечерам он зажигает над Москвой алые маяки. Эти рубиновые звезды рассыпают порошок коммунизма на все четыре стороны света. Если его крупинка залетит на Луну или в Америку, то уже на следующую ночь и Америка, и Луна станут советскими. А пока недремлющие часовые Кремля на рассвете объезжают город на медных крылатых драконах. У часовых холодные, настороженные глаза и острый слух, а чуют они не хуже Медоро, поэтому на самом деле у них головы черных псов, хотя этого никто не замечает.
