Но не былые заслуги и не место, занимавшееся Исаевым в деле создания и развития ракетно-космических систем, определяли ту особую симпатию, какую он вызывал у окружающих. Прежде всего в нем привлекали черты чисто человеческие: доброжелательность, острая наблюдательность, органический демократизм, полное равнодушие к так называемому престижу и внешним приметам респектабельности, редкая нестандартность мышления… А главное, наверное, то, что он был, попросту говоря, очень хороший человек!
В наши прогулки по бетонке Алексей Михайлович вносил живую струю своего оригинального и в то же время очень человеческого восприятия всего, о чем бы ни заходила речь. И ассоциации по поводу сказанного другими у него возникали какие-то неожиданные. Однажды кто-то поделился новостью: некий главный конструктор назначил себе ещё трех заместителей, чем довёл общее количество своих замов до внушительной цифры в двадцать два человека.
— Я знаю, для чего он это сделал, — заметил Исаев. — Он хочет сформировать из заместителей две полные футбольные команды. Чтобы они играли, а он судил.
И вряд ли любые сколь угодно пламенные речи на тему о вреде штатных излишеств и недопустимости рассиропливания ответственности за порученное дела имели бы такую убойную силу, как эти «две футбольные команды».
Впрочем, гораздо охотнее Алексей Михайлович говорил о том, что (или кто) ему нравилось, благо человек он был чрезвычайно доброжелательный. Очень запомнилось мне, с какой теплотой он говорил, когда мы собрались осенью 1964 года на космодроме на пуск корабля «Восход», о Феоктистове:
— Какой все-таки Константин Петрович молодец! Ведь он с самого начала, когда у них в КБ только первые разговоры о полётах человека начались, рвался лететь сам. И аргументировал как! Врач, мол, первым пробует новое лекарство на себе. Или строитель моста железнодорожного, тот в былые времена всегда под мост становился, когда по нему первый поезд проходил… Но говорил это все Феоктистов только там, где мог ожидать реального решения. А попусту направо и налево не звонил. Не делал из этого дела рекламы. Вот даже я, — в этом месте своей речи Алексей Михайлович для убедительности тыкал себя пальцем в грудь, — даже я, можно сказать, прямой исполнитель заказов их отдела, а ничего об этом не знал, не подозревал. Часто встречался с Феоктистовым по всяким текущим делам. Уважал его светлую голову. Ценил, что он всегда чётко знал, чего от нас хочет, и сформулировать это умел. Но что он сам прицеливается в космос лететь!.. Нет, что говорить, молодец! Большой молодец!
