…Ракета улетела — и нам пора в дорогу.
Пускай теперь потрудится товарищ Левитан.
В какой-то степени подобные послестартовые эмоции могли подтолкнуть освободившихся участников пуска к ближайшему источнику информации о последующем ходе дел — ко «Второй гостинице».
Но, конечно, лишь в какой-то степени.
Пуск, состоявшийся 12 апреля 1961 года, был особый! В сравнение с ним не шёл ни один из предыдущих, да, пожалуй, и последующих стартов. И настроение, и эмоциональное состояние всех, кто был на космодроме, не позволяли ни одному из них, сделав дело, разойтись по своим углам.
Все собрались на площадке перед «Второй гостиницей». И, оказывается, вся информация, поступавшая в «телефонную» комнату, мгновенно, практически одновременно, доходила до множества людей, стоявших на улице… Каким образом? По каким каналам? Не знаю. Не берусь ответить на этот вопрос. Могу только отнести его к разряду ещё не разгаданных тайн космоса.
Когда лидеры нашей космической программы появились на крыльце, они увидели перед собой множество людей, каждый из которых вложил свой собственный, личный вклад в общее дело, нёс всю полноту ответственности за него, — словом, был не «винтиком» (существовало когда-то такое недоброй памяти определение), а личностью… И вся эта большая группа людей взорвалась — буквально взорвалась — криками. Разобрать, кто что кричал, было трудно. Кое-где пробивалось «Ура!», но все прочие слова терялись в общем гуле. Наверное, по числу децибел этот гул ненамного уступал шуму стартующей ракеты-носителя. Ну а сила душевных переживаний человеческих — какими децибелами измерить её?..
На площадке возник стихийный митинг — короткий, но очень эмоционально насыщенный. Говорили возбуждённо, сбивчиво, не всегда гладко. Но насколько же этот импровизированный митинг был сильнее любого размеренного и распланированного собрания с аккуратными ораторами, читающими по бумажке свои заранее подготовленные речи!
…Короткий путь по раскалившейся к середине дня степи — и мы на «десятой площадке», то есть в посёлке Тюра-Там, будущем городе Ленинске, на окраине которого находится аэродром.
Здесь происходит нечто вроде парада. Перед деревянной, кустарно сколоченной трибуной проходят по-разному одетые, выстроившиеся не по ранжиру, обладающие далеко не блестящей строевой выправкой люди. Но почему же этот парад производит на меня такое впечатление? И добро бы только на меня, человека, в парадном деле, скажем прямо, малоэрудированного, а посему весьма нетребовательного. Однако и стоящий в нескольких шагах маршал Москаленко не скрывает волнения. Когда прохождение закончится, он сравнит его с военными парадами на Красной площади, которыми не раз командовал, причём сравнит, так сказать, на равных…
